Джон Рёскин - Король Золотой реки

— Ну вот, я и готов! — сказал он.

Он вытянул руки, ноги и помотал головой, точно желая убедиться, что все члены его тела в порядке.

Когда карлик оправился, то устремил свой проницательный взгляд на Глюка и, простояв минуты две, сказал:

— Нет, Глюк, мой мальчик, это было бы не хорошо.

Начало разговора было довольно странным; слова эти могли относиться к мыслям Глюка, но могли относиться и к другому чему-нибудь, но во всяком случае, к чему бы не относилось сказанное, Глюк совсем не хотел возражать карлику.

— Вы думаете, что это было бы не хорошо? — почтительно спросил Глюк.

— Не хорошо, не хорошо! — подтвердил карлик, нахлобучил шляпу и принялся прохаживаться по комнате.

Глюк смотрел на него и, наконец, решился спросить;

— Скажите, сударь, — смущенно спросил он: — вы были моей кружкой?

Карлик круто повернулся, выпрямился во весь рост и пошел прямо к Глюку.

— Я — сказал он — Король Золотой реки!

Потом он опять отвернулся и прошел по комнате два раза. Затем опять он остановился перед Глюком, точно ожидая, что он скажет что-нибудь.

Наконец Глюк решился.

— Надеюсь ваше величество чувствуете себя хорошо?

— Слушай! — сказал карлик, не обращая внимания на вежливый вопрос Глюка. — Я — король реки, что зовется у вас смертных, золотой. В кружку превратил меня враг мой злой волшебник, но ты сегодня разрушил чары. Я знаю и тебя и твоих братьев и мне хочется сделать что-нибудь для тебя. Поэтому слушай: если кто-нибудь взберется на эту вершину, с которой вытекает моя река и выльет в ее источник хотя бы три капли чистой воды, то для того река станет золотою, но только для него одного. Тот, кому не удастся сделать это в первый раз, пусть лучше и не пытается вторично; если кто вольет в реку нечистую воду, то река проглотит его и превратит в черный камень.

Сказав это, король Золотой реки храбро вошел в горн. Сперва он покраснел, потом побелел и наконец исчез совершенно.

— Ой! — ой! — воскликнул Глюк, подбегая к горну, — где моя кружка? Боже, что мне делать? Где моя кружка?

Ганс пошел к источнику и что из этого вышло.

Вернулись братья Глюка и так рассердились узнав про потерю последнего золота, что добрых четверть часа колотили бедного мальчика. Потом они бросились в кресла и выслушали рассказ Глюка, но понятно, не поверили ни слову и опять били его до полного изнеможения. Потом завалились спать.

Утром, видя, что Глюк настойчиво повторяет эту историю, они поверили ему наконец и, проспорив довольно долго о том, кому идти к источнику Золотой реки, разодрались наконец. На шум сбежался народ, появилась полиция. Ганс поспешил убежать, а Шварца схватили и, за нарушение тишины, посадили в тюрьму.

Узнав, что брат не может ему мешать, Ганс обрадовался и решил немедленно отправиться к источнику Золотой реки.

В трех верстах от города был целебный ключ под названием «Серебряный ключ». Вода этого ключа считалась самой чистой водой, но владелец его давал воду только больным.

Ганс отправился к владельцу ключа с просьбой дать ему воды, но тот ответил, что такому негодяю он не позволит загрязнить источник. Тогда Ганс ночью прокрался к ключу и украл из него полную кружку воды. На следующий день он встал до зари, положил в корзину две бутылки вина, кусок мяса, взвалил себе на плечи и, захватив палку, отправился на гору.

Проходя мимо тюрьмы, он увидел за решеткой брата.

— Доброго утра, брат! — сказал Ганс. — Нет ли у тебя поручений к королю Золотой реки?

Шварц зубами заскрежетал от злости. Ганс, расхохотавшись, пошел дальше.

Утро было прекрасное и Ганс чувствовал себя веселым и счастливым.

Золотая река, вытекавшая из низких, бесснежных утесов, еще не освещалась солнечными лучами.

Мысли и взоры Ганса были заняты только этой рекой и больше ничем. Не рассчитав расстояния, он сначала пошел слишком скоро и потому, не дойдя даже до первой гряды зеленых холмов, почувствовал усталость. При подъеме его неприятно поразило к тому же то обстоятельство, что между ним и источником Золотой реки лежала большая полоса льда (ледник), о существовании которой он никогда не подозревал даже.

Как настоящий горец он смело ступил на ледник. Никогда еще не приходилось ему идти по такому опасному пути. Лед был страшно скользким и вокруг зияли глубокие расщелины, в которых слышался шум потоков воды.

С каждым шагом путь становился труднее: лед трескался под ногами и разверзались новые пропасти. Глыбы льда колебались под тяжестью шагов и проваливались так, что Ганс еле успевал соскакивать с них. Часто и раньше приходилось Гансу ходить по ледникам, но никогда еще не встречался ему такой опасный как этот.

Громадным прыжком перескочил он наконец через последнюю расщелину и очутился на твердой скале.

Корзинку с едой и питьем ему пришлось бросить на леднике, так как она стала ему в тягость и теперь он освежился только несколькими кусочками льда. Отдохнув немного, он снова тронулся в путь.

Теперь пришлось идти по совершенно голым скалам. В них нигде не было даже маленького уступа, который бы мог укрыть на минуту от солнечных лучей. Было за полдень и солнце палило невыносимо. Ганс устал и почувствовал сильную жажду. Он поглядывал на фляжку с водой висевшую у пояса. «Ведь мне нужно только три капли», подумал он и поднес фляжку к губам.

Не успел он глотнуть воды, как почувствовал, что под ногами у него что-то шевелится. Он наклонился и увидел, что эта была собачонка, умирающая от жажды. Бедняжка лежала протянув лапы и высунув язык и по губам ее ползали муравьи. Она жалобно посмотрела на фляжку Ганса. Ганс спокойно поднес фляжку к губам, отпил немного воды и, оттолкнув ногой собаку, пошел дальше.

Ему показалось словно тень какая то промелькнула в это время по голубому небу и он не знал чем это объяснить.

Дорога становилась круче и труднее. Воздух не освежал ни капли, а вызывал только лихорадочный жар. Гансу слышался шум водопадов, но они были очень далеко и не могли освежить его. От этого становилось еще мучительнее и жажда усиливалась с каждой минутой. Спустя час он снова решил глотнуть воды из фляжки. В ней оставалось только половина влаги, но нужно-то ведь было всего три капли.

Он остановился, чтобы открыть фляжку и снова что-то зашевелилось возле его ног. Это оказался прелестный ребенок, распростертый на скале и почти без признаков жизни. Глаза его были закрыты, губы запеклись и лишь грудь поднималась в муках жажды. Ганс равнодушно посмотрел на него, выпил глоток воды и пошел дальше. В это время темное облако заслонило свет солнца, а длинные тени от него долго извивались на скалах словно змеи. Гансу стало жутко. Солнце садилось уже, но, несмотря на это, воздух не становился прохладным. От раскаленных скал несло жаром, точно от хлебных печей. Свинцовая тяжесть давила грудь и жажда не переставала мучить. Но уже немного оставалось до источника Золотой реки. Саженях в семидесяти пяти, не больше, падал с утеса водопад. Ганс остановился на минуту, чтобы перевести дух, и быстро кинулся потом вперед, к своей цели.