Элинор Фарджон - Вислоухий щенок

Он засунул щенка себе за пазуху. Тот сразу же пригрелся и уютно свернулся калачиком, а у Джо потеплело на душе — ведь это была его собака — его собственная, и принадлежала она ему одному и никому больше. И вот с пустыми карманами он двинулся дальше, а вислоухая спаниэлька бежала за ним по пятам.

Поскольку у Джо ни осталось ни гроша, то остаток дня пришлось ему идти на пустой желудок. Под вечер, когда не умолкавший ни на миг путеводный стук топора звучал уже совсем близко, юноша добрался до высокого бора. Он успел уже соскучиться по своему родимому лесу и потому вошел в чащу радостно, с таким чувством, будто вернулся домой. Не успел он пройти и двух шагов, как услышал тоненькое жалобное мяуканье, слабое, как тявканье его щенка, и, пойдя в ту сторону, уридел крохотную кошечку, совсем еще котенка, золотистую, точно солнечный свет, играющий на глади быстрого ручья, и с глазами золотыми, точно мед. Бедняжка так и дрожала на четырех тоненьких подгибающихся лапках и явно обрадовалась, когда Джо нагнулся и поднял ее с земли. Тельце у котеночка было такое крохотное, что Джо мог бы заслонить его большим пальцем, и мягкое, как пушок. Было очень холодно, поэтому Джо сунул киску за пазуху к щенку, и та мигом пригрелась и блаженно замурлыкала.

Вечер уже клонился к ночи, и стук топора, звучавший в ушах Джо прекрасней любой музыки, раздавался не далее, чем в сотне ярдов. Остановившись, Джо наслаждался этим милым его сердцу звуком, как вдруг стук оборвался, послышался громкий треск дерева, а вслед за ним — слабый стон. Джо со всех ног бросился туда. Там, придавленный рухнувшим деревом, лежал старик, до того похожий на отца Джо, что в первую минуту юноша решил, что это и есть Джон Джолли собственной персоной. Но разве могло такое быть? Подбежав поближе, Джо убедился, что это и впрямь не его отец, а просто старый лесоруб, похожий на отца ровно настолько, насколько все старики похожи друг на друга, если они одного роста и прожили сходную жизнь.

— Вы сильно ранены? — спросил Джо.

— Не знаю, не пойму, пока не высвобожусь, — ответил старик. Поперек его правой руки лежало огромное бревно. Джо подобрал топор старика и высвободил лесоруба из-под дерева. Бережно осмотрев руку бедняги, Джо обнаружил, что она сломана, но ему так часто приходилось вправлять сломанные лапки зайцев и крылья соек, что он прекрасно знал, что делать. В считанные минуты он перевязал старика и, подняв его с земли, спросил, куда его отнести.

— Моя хижина не далее чем в пятидесяти шагах отсюда, — сказал старик и показал Джо, куда идти.

Домишко оказался точь-в-точь как прежнее жилище Джо, разве что мебели там было чуть-чуть побольше. В углу стояла узенькая кровать с ярким покрывалом — туда-то Джо и уложил старика, а потом без лишних слов принялся разводить в камине огонь, кипятить воду и готовить старику ужин. Заглянув в буфет, он отыскал там припасы и горшки, и вот, не прошло и двух минут, как чайник уже вовсю кипел, а бутерброды были намазаны. Лежа в постели, старик наблюдал за ним глазами, зоркими и блестящими, как у горностая.

Приготовив больному ужин, Джо расстегнул куртку и вытащил из-за пазухи щенка с котенком. Вислоухая спаниэлька примостилась у огня и покормила обоих малышей, поглядывая на Джо карими глазками, ясными, как глаза старого лесоруба.

— А где можно взять воды и объедков для собачки? — спросил Джо.

— Насос за хижиной, а кость на полке, — отозвался старик.

Джо дал вислоухой спаниэльке косточку и поставил перед ней миску с водой.

— А теперь, — сказал старик, — возьми-ка миску да кружку и для себя.

Джо так и сделал. Он до того проголодался, что не успел и глазом моргнуть, как съел свою долю.

— Коли не погнушаешься спать на коврике перед очагом, — молвил старик, — милости просим. А если пожелаешь остаться здесь, пока рука моя не заживет, можешь пока поработать вместо меня.

— А кем вы работаете? — спросил его Джо.

— Королевским Дровосеком.

— А с чего вы взяли, что я гожусь на эту работу?

— А разве я не видел, как лихо ты управляешься с топором, покуда ты обрубал ветку, чтобы освободить меня? — сказал старик. — Кому, как не мне судить, что ты прекрасно подходишь. Но завтра утром тебе надо будет сходить к королю и сказать, что ты поработаешь на моем месте.

Джо провел ночь на коврике перед камином и поднялся ни свет, ни заря. Сперва он покормил старика и собаку со щенком и котенком и прибрался в хижине, а когда все было в порядке, отправился в королевский дворец. Старик сказал ему, что дворец расположен в центре большого города, что лежит в трех милях к северу, и еще посоветовал Джо прихватить с собой королевский топор с выжженной на рукоятке короной — в знак того, что рассказ его чистая правда. Вот так Джо снова пустился в дорогу.

В конце первой мили он услышал за спиной тоненькое мяуканье и, обернувшись, увидел, что медовенькая киска увязалась за ним из дому. Возвращаться ему не хотелось, поэтому он посадил крошку себе за пазуху и зашагал своей дорогой. Вторая миля вывела его из лесу, а в конце третьей Джо впервые в жизни увидел столицу. Дивясь на такое великое множество домов, магазинов, церквей, башен и башенок, храмов, соборов, шпилей и флюгеров, он подошел ближе и тут заметил, что весь город пребывает в смятении. На улицах толпились люди — кто бегал взад-вперед, обшаривая все уголки и закоулки, кто ползал на четвереньках, суя нос в каждую щелку или норку. У ворот дорогу Джо преградил высокий часовой.

— Что у тебя за дело? — сурово осведомился он.

— А это так важно? — поинтересовался Джо.

— Да в общем-то, нет, — поразмыслив, признался часовой, — потому что мне все равно велено никого не впускать и никого не выпускать.

— Ну ладно, ничего не попишешь, — сказал Джо, думая, что в городах всегда так, это ведь вам не лес, где всякий может бродить, где вздумается.

Но едва он повернулся, собираясь уходить, как часовой ухватил его за плечо и закричал:

— Откуда это у тебя королевский топор?

Джо в двух словах рассказал ему всю историю, и часовой распахнул ворота.

— Ты тут по королевскому делу, — сказал он, — а значит, просто должен войти. Если тебя о чем-нибудь спросят, показывай топор, он тебе будет вместо пропуска.

Впрочем, в городе Джо уже никто ни о чем не спрашивал, все были слишком заняты — шныряли, ползали и вынюхивали. А чем ближе Джо подходил ко дворцу, тем сильнее была суматоха. Придворные и пажи бегали туда-сюда, в отчаянии заламывая руки, так что Джо беспрепятственно миновал все залы и переходы и попал наконец в тронный зал. Там не оказалось совершенно никого, кроме прехорошенькой заплаканной девочки. Платьице на ней было такое белое-белое, а кудряшки такие золотисто-лимонные, что Джо сразу же вспомнил своего вислоухого щенка. Ему было больно видеть, как она горюет, так что он подошел к ней и сказал: