Джанни Родари - Приключения Тонино-невидимки

Первым делом даме захотелось поставить кошелку на сиденье, но кошелка на полпути повисла в воздухе.

— Ах! — воскликнула госпожа Кошелка в полнейшем изумлении. — Такого со мной еще не бывало.

Тонино пристроил кошелку у себя на коленях: морковь, картошка, яблоки, груши, салат и прочая зелень теперь, казалось, повисли на не слишком большой высоте, подобно шару, из которого выходит воздух.

— Это еще что за шутки? — закричала госпожа Кошелка, обращаясь к кондуктору.

— Что, снова кто-то натыкал булавок в сиденье?

— Нет, вы сами взгляните: место свободно, а я не могу поставить на него свою кошелку.

— Это все трамвайная дирекция придумывает, чтоб мучить пассажиров! — намекнул чей-то злой голос.

— Что ж, кондуктор, поможете вы мне занять это место или нет?

— Вы, милая моя, пожалуй, потребуете, чтоб я вам и картофель чистил. Неужели сами не можете усесться?

— Нахал! Как вы смеете со мной так разговаривать! Да знаете вы, кто я такая?..

— Я-то знаю! Вы из тех пассажирок, которые заставляют меня терять время на совсем не остроумные шутки…

— Да знаете вы, кто мой муж?

— Нет, госпожа, не знаю. Вы меня с ним познакомьте.

— Вот наглец! Да знаете вы, кто мой брат? Он вас в два счета с работы уволит.

Услышав об увольнении, кондуктор со злостью стукнул билетной лентой по сиденью.

— Это вы кого увольнять собираетесь?

Тут начался немалый беспорядок. Пассажиры разделились на две партии: одна часть злилась на трамвайную дирекцию и обвиняла ее в том, что в трамвай допускают привидения, которые мешают пассажирам ездить с удобствами; другая часть отнеслась к происшествию весело, увидев в нем предлог для смеха.

— Там, должно быть, сидит марсианин: говорят, что все марсиане — невидимки.

— Их и на самом деле никто не видел!

— Может, это лунатик? Ведь даме показалось, что на нее что-то с неба свалилось.

— Дайте-ка я на это место сяду, — сказал со смехом один толстяк — вот увидите, я раздавлю марсианина в лепешку.

Тонино быстро прикинул, что в новом противнике не менее ста килограммов веса.

«Беда! Он превратит меня в кашу!» — решил мальчик, и, прежде чем толстяк успел осуществить свое намерение, Тонино вскочил со своего места и быстро направился к выходу, локтями пробивая себе дорогу среди пассажиров, толпившихся в проходе.

Толстяк крикнул:

— Раз, два, три!.. — и с размаху повалился на сиденье, которое едва не обрушилось под его тяжестью.

— Хорошо! Молодец! — закричали пассажиры из партии шутников. Кто-то даже захлопал в ладоши.

— Вот видите, госпожа? — насмешливо произнес кондуктор.

Госпожа Кошелка стала красней перца, который торчал из ее сумки, и на следующей остановке с видом оскорбленной принцессы вышла из вагона. Вышел и Тонино-невидимка. Должен сказать правду: он не испытывал угрызений совести за свой очень дурной поступок.

Может быть, впоследствии Тонино пожалеет о нем, может быть, он научится уступать место женщинам в трамвае, я не считаю его совсем уж негодным мальчишкой. Но в ту минуту Тонино испытывал не угрызения совести, а другое чувство, которое он и сам не знал, как назвать: аппетитом или голодом.

«Нет, это голод, — решил он, — причем голод настоящий и опасный».

А тут еще прямо перед ним оказалась витрина кондитерского магазина, в которой выставлены напоказ сокровища из шоколада и взбитых сливок. Тонино решил войти в магазин.

Признайтесь, что и вам иногда хотелось незаметно пробраться в кондитерскую и стать полным хозяином всех ее чудес. Как раз в таком положении оказался Тонино, и он не замедлил им воспользоваться, чтобы стащить самые аппетитные и привлекательные на вид пирожные. Прошло всего несколько минут, как он уже устал жевать. Ведь даже невидимка не может съесть целую кондитерскую. Устало и нехотя протянул он руку, чтоб взять еще один глазированный каштан, как вдруг раздался сухой и строгий голос продавщицы:

— Ни с места! Стойте! Что вы делаете? Тотчас же положите обратно этот каштан…

Тонино так поспешно положил на место глазированный каштан, словно в руке у него было какое-нибудь ядовитое насекомое.

«Попался! — подумал он. — Наверное, я уже перестал быть невидимкой. Теперь меня, конечно, арестуют и посадят в тюрьму».

Тонино в растерянности поднял глаза на продавщицу, но, к немалому своему удивлению и облегчению, заметил, что она указывала пальцем совсем в другую сторону, туда, где стоял маленький и очень прилично выглядевший господин с усиками.

— Это вы ко мне обращаетесь? — спросил господин с усиками (скоро мы узнаем, как его зовут).

— Именно к вам! Я видела, все видела! Не успела отвернуться, как вы попытались стащить глазированный каштан. Я все видела в зеркало. И стоило мне крикнуть, как вы отпустили свою добычу.

— Добычу? — пробормотал господин с усиками, едва дыша от негодования. — Добычу? Вы меня, должно быть, за пирата приняли! Так знайте же: перед вами бухгалтер Паллотти!

Запомните это!

— Буду помнить, на носу себе зарублю. Вот видите, даже записываю вашу фамилию, чтобы сообщить полиции. Будь вы хоть трижды бухгалтер, никто не разрешит вам воровать пирожные!

«Как хорошо! — трусливо подумал Тонино. — Значит, я еще невидимка. Какое счастье!

Чуть было не угодил в тюрьму».

— Это я ворую пирожные? — воскликнул невинно обвиненный и стал бить себя в грудь кулаком. — Так знайте же, что я десять лет покупаю в этой кондитерской, а мой дедушка еще до вашего рождения приходил сюда пить кофе с рогаликами.

— Знать ничего не желаю о вашем дедушке! Вас-то я приметила!

— Ты еще вдобавок моего дедушку оскорбляешь! — крикнул, уже совсем выйдя из себя, бухгалтер Паллотти.

— Что здесь происходит? — спросил хозяин кондитерской, который выбежал из другого зала и теперь локтями расталкивал покупателей, с удовольствием наблюдавших за происходящим.

— Он пытался украсть пирожное, — поспешила объяснить продавщица.

— Ничего подобного! Это она оскорбила моего дедушку, нотариуса Джованни Баттиста Паллотти, который в этом, как и во многих других городах, слывет честнейшим! человеком, доблестным патриотом, примерным отцом и мужем!

Короче говоря, ссора разрасталась. Число принимавших в ней участие росло. Все говорили одновременно, и уже ничего нельзя было понять.