StEll Ir - Планета Эстей

Вот прошли они в дом, возлегли на вышитый садами и мягкими травами персидский ковёр, воскурили кальян-фимиам, Али-Баба и говорит:

- Досточтенный гость, а знаешь ли ты, что у нас в городе исстари повелось первый кальян-фимиам выкуривать на брудершафт?..

Удивилась Шари-Зада прекрасная, но виду не подала:

- Знаю, как же не знать – не первый год путешествуем, и про ваш город слышали чуть!

Приобнялись они мундштуками курильными, мирно пыхнули и поцеловались немного…

«Совсем не купец!», подумал сразу Али-Баба, но и добавил себе про себя: «Что-то я не распробовал!.. Надо ещё…».

В другой раз обнялись мундштуками курильными, мирно пыхнули и поцеловались покрепче…

«Какой же это купец?! Нет – надо ещё…».

В третий раз обнялись крепко-накрепко мундштуками курильными, мирно пыхнули и поцеловались взасос…

- Ах, вот какой это купец! – вошла в комнату и воскликнула жена верная Али-Бабы умница-благоразумница, всему ведающая меру и счёт Зейнаб. – Ты попался, Али-Баба – теперь твоя очередь чай готовить и крепко варить! А с гостьей-купец я сама кальян-фимиам воскурю…

Улеглись они на ковёр персидский из мягких трав и принялись курить, пить вино, целоваться и баловацца. А Али-Баба пошёл искуссно готовить чай для гостей и ещё для себя.

Вот приходят они на кухню уже аш потом и говорят:

- Знаешь, Али-Баба, что мы придумали?

Посмотрел на них с подозреньем и осторожностью сразу Али-Баба и говорит:

- Это что?

Шари-Зада высокостатная и объявила ему:

- Если ты за три ночи и три дня ублажишь всех сорок наложниц моих, то я выстрою тебе распрекрасный дворец в твоём пока маленьком-тесном доме-дувал! Но если не справишься хоть с одной – не сносить тебе удалого хвоста!..

- О, как!.. – в полулотос и сел Али-Баба… - Может хватит одной? Ночи… Без дня?

Посмеяться то есть хотел попробовать из остатка последних сил, но Шари-Зада согласилась с ним:

- Одной, так одной. Только учти – с каждой наложницы моей во время ублаги небесной идёт сладко-липовый сок мёду подобный. Наберёшь сорок флаконов к утру – твоя, значит, взяла; нет – прощайся с хвостом!

«Хорошо хоть у меня нет хвоста!..», подумал сразу Али-Баба, но тут же чуть спохватился: «А может есть – но невидимый?!..».

- Так чай можно уже не варить? – только и воскликнул поражённый такими игрушками напрочь Али-Баба.

- Уж как-нибудь без тебя тут уварим! – отпустила его Шари-Зада, а Зейнаб поцеловала напутственно: - Иди, как сварицца – мы принесём!..

Пошёл Али-Баба озадаченный и озабоченный выше сил: «Как же их ублажать? Сказки им что ли рассказывать? Или может красиво что спеть?». Впоймал себя на мысли «Ага!» уже у дверей дома Касима и промолвил:

- Тук-тук!

Касим быстро открыл, всё узнал и не огорчился нимало:

- Сорок наложниц? Мечта одинокого путника! Сделаем так – Фатима будет на кифаре играть и сказки рассказывать, Марджана будет петь и иногда танцевать, если захочецца, а мы с тобой по очереди будем их ублажать!.. Я покажу там как… В Индии, младший мой брат Али сын Баба, надо чаще бывать!

- Ты бывал? – усомнился слегка обрадованный уже найденным братом выходом Али-Баба.

- Я родился там!..

Пришли-вернулись они в дом к Али-Бабе и ладно устроились. Фатима тысячу и одну ночь до сорока и одной сокращает-рассказывает, Марджана напевает тихонько, чтобы вслух не хихикать над ними, а Али-Баба с Касимом по очереди подают друг другу флаконы под набегаемый мёд…

Вот одна отдоилась разбойницов, в неге платье всё позабыв так ушла… Другая… И третья… Когда Марджана не выдержала:

- Али дядя Баба! Сын Сим-Симы Касим! Посмотрите – это не наложницы вовсе: вон как звёзды сверкают золотом выше лона под платьем их! Это точно так много разбойницов напало на наш бедный дом!

- Ой, подумаешь! – произнесла входящая с пиалами чая как раз Шари-Зада смуглостатная. – И не напало, а в гости, может, случайно заехали!.. По своим по купецким делам, познакомицца…

- Не верьте ей, дядя Али! – Марджане петь надоело уже и теперь её было не остановить. – Она не гостья-купец, а самый главный атаман тех разбойницов! Вот давайте посмотрим у ней заодно, что под платьем окажется!?..

- Марджана, не стыдно тебе? – вошедшая вслед за Шари-Заде Зейнаб с укором взглянула юной Марджане в глаза.

Али-Баба же был отвлечён немало в тот миг – думал как бы одновременно не пролить через край и не отлакомиться самому выше меры тот чудо-мёд от седьмой уж разбойницов…

А Касим вовсе вышел за следующей – ему было невтерпёж…

- Ну и как хотите! – надулась Марджана-юна. – Я сама тогда проверю её, как только они с Зейнаб уснут хоть на капельку!

И лишь только выкурили другой кальян-фимиам Шари-Зада и Зейнаб, да чуть сомкнули глаза от утомления, так и сделала: забралась вся под платье к прекрасной Шари-Заде и всё узнала о ней: какая сверкает звезда у неё выше пояса, как нежна и прекрасна она и каков на вкус липовый сок…

Утро первым лучом лишь коснулось окошка дома Али-Бабы, когда побудил он с Касимом уснувших за ночь и Зейнаб, и Шари-Заде, и Марджану, и Фатиму:

- Вот сорок ровно флаконов сладко-липовых мёд и ещё вместо ровно одного Марджана-сама! Отдавай хвост Касиму, наездница, что обрубила ты у него, а замка не надо пока мне совсем!

- А он был у него?.. – прекрасноокая Шари-Зада с трудом продирала прекрасные очи свои на двух братьев и круг из флаконов на подносе из золота.

- Был – только невидимый! – ответил Али-Баба.

- Вообще-то я пошутил… - попытался вмешаться Касим: - Ведь без замка сейчас же останемся!..

- Чтобы каждую ночь мои девочки теснились в пыли на дворе?! – Шари-Зада вся проснулась уже и вспомнила где она и толком кто. – Нет, всё – замки, хвосты – как обещано и как положено…

И воздвигла прекрасный, вширью-высь необъятный дворец внутри маленького домика-дувал Али-Бабы. И стали они там жить – Али-Баба, Зейнаб, Касим к ним перебрался с Фатимой и Марджаной, и сорок ровно разбойницов и их атаман-краса Шари-Зада. Али-Баба сразу бедняков пошёл звать: «Приходите, - говорит, - и других бедняков бедняков приводите: у меня теперь сорок разбойницов таких, что поделицца хватит на всех и ещё сколько хочешь останецца!..». И фсех как вставило!.. Хотели хвост ещё – хоть невидимый – приставить обратно Касиму, но он всё не прицеплялся никак: ведь у него и по правде же хвоста никада не было, чё ото!

Так начиналась Вечность…