StEll Ir - Сказки детского Леса

И настал царю пост. Сел на воду и думать зачал. Горе реже его уж тревожило – наслаждалось содеянным. И издал царь указ. Кто спасёт от напасти царя и троих его малых царевичей, тот получит полцарства в владение, полказны и одно любое желание, что во власти царя. Собственноручно в указе царь описал Горе-горюшко, каковы его ласки-страдания. Он писал, а Горюшко ещё ему и подсказывало, чтоб не упустил чего главного. И разнесли гонцы быстрые тот указ по всему царству. Полегчало сначала царю. Не ест, на одной воде всё, а думает ведь должен же хоть один охотник на такую заманку пойти.

Прошёл день. Потом два, потом три. Не приходит никто. Да и то – если царю самому-то и целое царство в Горе не помощь, то кто ж возьмётся с Горем справляться за полцарства всего!

Вот неделя прошла... Для кого срок не срок, а царю каждый миг был кручиною. И чем дальше, тем горестней с голодом...

А тем временем солдат жил себе жил, да и в город за солью отправился. Для себя и для всей деревеньки своей, что в лесном краю затерялась совсем. Той деревни гонцы не затрагивали, потому что не всем она была и ведома по причине глуши и запущенности.

Вот приехал солдат в город заглавный по всему царству и слышит, как на рыночной площади читают указ. Царский. Мол, так и так, такое вот – Горе, царь, полказны и так далее...

Само Горе солдата мало интересовало, также как и любая часть той казны. Только вот озаботило с малого, что решило Горе шалить с детьми неразумными. Обождал тогда солдат соль покупать, а пошёл прямиком во дворец.

И вот входит он в царский покой – Горе на печи сидит, царь на воде, а по всему дворцу только что нет грома и молнии. Посмотрел солдат на Горе и спрашивает:

– Ты шалишь?

– Не люблю!.. – предупредило коротко Горе с печи.

– Хорошо, – сказал солдат. – Забираю его.

– Врёт, небось, – пояснило Горе с печи встрепенувшемуся царю. – Это он над тобой потешается…

– Ты с печи-то слезай! – посоветовал Горю солдат. – У нас с тобой дел невпроворот на сегодня ещё. Раз слово дало, что уйдёшь к согласному – обратной дороги не к лицу самому Горю искать.

Ну и тронулось Горе с печи.

– Забираешь?!!! – пришёл, наконец, в себя от радости царь. – Погоди, погоди, я сейчас! Всё отдам – и четверть царства, и четверть казны, и оформлю всё как положено!

– Нет, – сказал солдат. – Мне того, что забрал хватит с верхушкой. Лишнего не надо.

И пошёл со дворца. Скривило Горе напоследок несметную рожу царю, показало язык и поплелось за своим новым товарищем.

– Что делать будем? – спросило Горе у солдата, стоя на крыльце дворца и почёсываясь.

– Дел хватает, – сказал солдат. – Надо соли в деревню свезти нашим жителям, да каких никаких свистулек, да леденцов ребятушкам нашим прихватим.

– Эт ты брось, – не спеша и позёвывая, откликнулось Горе. – Дела теперь кончились. Какие там ребятушки, какая там соль... Теперь я вот с тобой. Эк, придумал – свистульки!..

– Ты так ты, – согласился солдат, – а только без соли никак возвращаться нельзя. Пойдём.

– Что пойдём! Полетим! – согласилось и Горе с солдатом. – Вот, смотри…

У солдата нога возьми и подломись на крыльце. Полетел солдат по всем правилам. Он в одну сторону, нога в другую. Поднялся потом, посмотрел вокруг себя и говорит:

– Так и ногу ведь можно было б сломать! Ну да не беда – одну ногу два раза не потеряешь.

И давай назад ногу пристёгивать. Озадачилось Горе, не понявши поперва. А солдат поясняет ему:

– Ты с протезом бывай аккуратнее. В-первых, дед Кузьма его мне строгал, а Кузьма дед до шалостей строгий дюж! А, в-вторых, если мне без ноги идти, то придётся тебе ж мне быть посохом.

Согласилось Горе с солдатом или совсем нет – то неведомо, а только всё ж вело себя в городе том ещё с приличием. Не показывалось, сзади кралось. Вот купил солдат соли на ярмарке, прихватил леденцов малым детушкам и пошёл по дороге обратной через лес пробираться в свою деревеньку. Утро шёл, днём устал, сел солдат на малой полянке передохнуть, рядом Горе с краю устроилось. И говорит Горе солдату:

– Всё, солдат. Утомилось с тобой. Ты мне геройством своим, конечно, сильно понравился, а теперь я устало не быть. И теперь я тебя изведу…

– Что ж, – говорит солдат. – Извести меня дело не хитрое. Только знаешь – и я притомился с тобой. Тенью тёмной идёшь, песен не поёшь, интересное что – не рассказываешь. Я тебя на Счастье перековывать буду!

Горе даже сначала не поняло. Что это собственно с ним обращение. Не случалось просто на свете такого ещё, чтобы Горе на Счастье перековывать. Рассердилось Горе сразу, как поняло и даже немного обиделось. Темень стала кругом. Светлый день обернулся злой ночею. Дует ветер кругом ледяной, тучи в молниях по небу движутся.

– Не робей!.. – говорит скрипом Горе тогда. – Не робей тогда больше, солдат. Не робей страхом малым совсем, а робей теперь страхом единственным. Самым страшным из страхов всех. Потому что с тобой теперь Я. А зовут меня самое Горе!..

А само узко глазы сдвигает и щурится, зло глядит и по страшному скалится… Посмотрел солдат на такое его поведение, выбил трубку свою солдатскую о сапог и задумался.

– Ага!.. – Горе пуще всей мордой встопорщилось. – Не по себе чай, солдат? Если так глубоко ты задумался!.. С Горем век теперь мыкать тебе, с Горем век тебе теперь мыкаться!..

– Неужели курить прийдётся бросать?.. – задумчиво спросил и неизвестно у кого даже солдат. – Жаль, конечно, а что поделаешь!

– Что? – не поняло Горе, витийствуя; тучи мало притихли и спрятались… – Солдат, ты чего?

Солдат посмотрел ещё раз на Горе своё, потом на трубку солдатскую и упрятал трубку в сапог.

– Мне б заботы твои, дитё малое! – говорит тогда солдат Горюшку. – Мне б заботы твои – я бы счастлив был. Ты пока вот сейчас здесь дурачилось, знаешь, сколько мне разного виделось…

– Да ты что! Ты чего!!! – так обиделось Горе, что даже отвернулось совсем от солдата тогда. Тогда небо и сразу развиднелось. Стало ясно кругом, тепло, ласково. – Да то я же, солдат! То ж ведь Я!!!

– Хоть немного теперь отлегло совсем, – облегчённо вздохнул солдат. – Ты, не дай Бог, чего померещится – за меня хватайся и прятайся. Вишь морочит бывает как дедушку!

– Солдат, а солдат!.. – окликнуло Горе, не оборачиваясь.

– Что, родимое? – отозвался солдат.

– Это я ведь перед тобой тут представление устраивало. Старалось и делало всё…

– Да ладно!.. – изумлённо развёл руками даже солдат. – Врешь, поди? Вот дела… А я уж думал курить надо бросать! У нас вот в деревне Михей – старый дед, а туда ж! Пристрастился курить страсть-траву. Так такие же байки рассказывал, что случается – жуть. Уж-то ж ты?

– Я, солдат, – говорит Горе горькое. – И всё из-за тебя! Ты кого собрался перековывать?..