Шарль Перро - Волшебные сказки

Жена дровосека заливалась слезами: «Ах! Где-то теперь мои дети, мои бедные дети?» Повторив несколько раз эти слова, она произнесла их, наконец, так громко, что дети, стоявшие за дверью, услышав их, закричали все разом: «Тут! Мы тут!» — Она побежала отворить им дверь и сказала, целуя их: «Как я рада, что опять вижу вас, милые мои дети! Вы очень устали, очень проголодались! А ты, Пьеро, весь в грязи! Поди ко мне, я тебя обчищу».

Этот Пьеро был её старший сын, которого она любила больше всех остальных, потому что волосы у него были рыжеватые, так же как и у неё.

Дети сели за стол и с таким удовольствием принялись за еду, что порадовали сердце своих родителей, которым они все зараз рассказывали о том, как им страшно было в лесу. Добрые люди были в восторге, что видят своих детей подле себя, и радость эта не иссякала до тех пор, пока не иссякли десять экю. Но когда деньги были истрачены, они опять загоревали и снова решили бросить детей в лесу, а чтобы теперь уже не потерпеть неудачи, завести их ещё дальше.

Не было способа поговорить об этом так, чтобы их не подслушал Мальчик с пальчик, который и на этот раз придумал, как ему выпутаться; но хотя он и встал рано утром, чтоб пойти набрать камешков, ничего у него не вышло, так как дверь дома оказалась запертой крепко-накрепко. Он не знал, что теперь делать, как вдруг, когда мать каждому из детей дала по куску хлеба на завтрак, ему пришло в голову, что хлеб может заменить камешки, если бросать крошки вдоль дороги, по которой они пойдут; и он спрятал в карман этот кусок хлеба.

Отец и мать отвели их в лес, в самую тёмную чащу, и, придя на это место, сразу же повернули на окольную дорожку и бросили их там. Мальчик с пальчик не очень опечалился, потому что думал без труда найти дорогу благодаря крошкам хлеба, которые он разбросал всюду, где проходил, но был немало удивлён, когда не смог найти ни единой крошки: прилетели птицы и всё поклевали.

Тут мальчики впали в уныние: чем больше они блуждали, тем дальше углублялись в лес. Настала ночь, и поднялся сильный ветер, повергший их в неописуемый ужас. Им казалось, будто со всех сторон доносится вой волков, которые приближаются к ним, чтобы их съесть. Они едва решались промолвить слово или повернуть голову. Начался сильный дождь, от которого они промокли до нитки; ша каждом шагу они скользили, падали в грязь, вставали совершенно запачканные, не зная, куда девать руки.

Мальчик с пальчик взобрался на верхушку дерева — посмотрел, не окажется ли что-нибудь вдали; поглядев во все стороны, он увидел огонек, мерцавший, точно свечка, но только где-то очень далеко, за лесом. Мальчик с пальчик спустился с дерева, а спустившись, больше ничего не увидел: это привело его в отчаяние. Однако он пошёл вместе с братьями в ту сторону, где показался свет, и через некоторое время при выходе из леса опять увидел его.

Наконец они подошли к дому, где горела свеча; они натерпелись страху по дороге: ведь они часто теряли её, а случалось это всякий раз, как они спускались с холма на место более низкое. Они постучались в дверь, и женщина вышла им отворить. Она спросила, чего им надо. Мальчик с пальчик ответил ей, что они просят позволить им из милости переночевать. Эта женщина, увидев, какие они все маленькие, заплакала и сказала: «Ах, бедные дети, куда вы пришли! Да вы знаете ли, что здесь дом Людоеда и что он ест маленьких детей?» — «Ах, сударыня, — ответил ей Мальчик с пальчик, дрожавший всем телом, так же как и его братья, — что нам делать? Уж волки в лесу непременно съедят нас этой ночью, если вы не захотите нас приютить, а коли так, то пусть уж лучше нас съест господин Людоед; может быть, он сжалится над нами, если только вы попросите его».

Жена Людоеда, подумав, что ей удастся скрыть их от мужа до завтрашнего утра, впустила детей и повела их погреться у очага: целый баран жарился на вертеле — ужин для Людоеда.

Когда они уже начали отогреваться, в дверь с силой постучали три или четыре раза: это вернулся Людоед. Жена тотчас же спрятала их под кровать и пошла отворить ему. Людоед первым делом спросил, готов ли ужин и нацедили ли вина, и сразу же сел за стол. Баран ещё не прожарился, но показался тем вкуснее. Людоед принюхивался, поворачиваясь во все стороны, — он говорил, что чует запах свежего мяса. «Это, наверно, телёнок, которого я только что освежевала», — сказала жена. «Говорю тебе, чую запах свежего мяса, — промолвил Людоед, искоса глядя на жену, — что-то здесь есть, чего, я не пойму». Сказав это, он встал от стола и прямо пошёл к постели.

«А, — сказал он, — так вот как ты меня хотела обмануть, проклятая баба! И не знаю, отчего это я тебя не съем: твоё счастье, что ты старая тварь. Добыча кстати подоспела: на днях у меня будут три приятеля-людоеда, которых мне теперь есть чем угостить».

Он вытащил мальчиков из-под кровати, одного за другим. Бедные дети стали на колени, прося прощенья; но это был самый жестокий среди людоедов; далёкий от жалости, он уже пожирал их глазами и говорил своей жене, что это будут лакомые кусочки, когда она приготовит к ним хороший соус.

Он взял большой нож и, подойдя к этим бедным детям, стал точить его о длинный камень, который держал в левой руке. Он уже схватил одного из мальчиков, как вдруг жена сказала ему: «Да что это вы затеяли в такой час? Разве завтра у вас мало времени?» — «Замолчи, — сказал Людоед, — ведь мясо будет мягче». — «Но ведь у вас ещё так много мяса, — возразила жена, — вот телёнок, вот два барана и полсвиньи». — «Это правда, — сказал Людоед, — дай им как следует поужинать, чтоб они не отощали, и уложи спать».

Жена была вне себя от радости и принесла им поужинать, но они не могли есть, так были напуганы. А Людоед снова стал пить, в восторге от того, что может так прекрасно угостить своих приятелей. Он выпил глотков на двенадцать больше, чем обычно, а от этого кровь слегка ударила ему в голову, и ему пришлось лечь спать.

У Людоеда было семь дочерей — ещё маленьких. У всех этих маленьких людоедок был прекрасный цвет лица, потому что они, так же как и их отец, ели сырое мясо; но глазки у них были серые и совсем круглые, носы крючковатые, а рты огромные, с длинными зубами, очень острыми и посаженными весьма редко. Они были ещё не очень злые, но подавали большие надежды, ибо уже кусали маленьких детей, чтобы сосать их кровь.