Элвин Уайт - Паутина Шарлотты

Уже давно наступила ночь, и все обитатели амбара спали, а Шарлотта без устали трудилась над паутиной. Сначала она оборвала несколько круговых нитей, расположенных ближе к центру. Нити, идущие из середины к краям, она оставила, поскольку на них предстояло крепить надпись. Шарлотта работала всеми восьмью ногами, да еще помогала себе зубами. Она любила ткать и делала это мастерски.

Нити у пауков бывают разные. Для основы нить нужна сухая и прочная, а чтобы получилась надежная ловушка, из которой никак не выбраться, требуются липкие волокна. Шарлотта решила сделать новую надпись из сухих волокон.

«Если я напишу слово „красавец“ липкой нитью, — подумала она, — в ней будут застревать всякие жуки, и весь эффект пропадет. Ну что ж, начнем. Первая буква „К“».

Шарлотта вскарабкалась наверх по левому краю паутины. Там она повисла, зацепившись прядильниками, закрепила конец нити и ринулась вниз. Пока она летела, заработала вязальная трубка, и из нее потянулась нитка. Шарлотта закрепила ее у нижнего края паутины. Получилась левая палочка от «К». Впрочем, этим Шарлотта не удовлетворилась. Она опять поднялась наверх и закрепила еще одну нитку, почти в том же месте, что и в первый раз. Потом она снова протянула нить вниз — получилась двойная линия. «Если я все сделаю двойной ниткой, будет лучше смотреться», — решила Шарлотта.

Она снова добралась до верхнего края, чуть-чуть правее, чем раньше, зацепилась прядильниками за паутину и протянула еще одну линию вниз: получилась верхняя правая палочка от «К». Она повторила эту операцию, чтобы сделать двойную линию. Все восемь ног трудились не переставая.

— Теперь «Р»!

Шарлотта так увлеклась работой, что начала приговаривать себе под нос, словно отдавая себе команды. Если бы вы сидели в тот вечер в амбаре, то услышали бы примерно вот что: «Теперь А! Наверх! Закрепляй! Вниз! Выпускай нить! Вот так! Закрепляй! Хорошо! Давай наверх! Повторяй! Закрепляй! Вниз! Выпускай нить! Молодец! Так держать! Закрепляй! Выпускай нить! Закрепляй! Снова вверх! И опять вниз! И опять вверх! В середине закрепляй! Влево! Закрепляй! Отлично! Аккуратней, клади нити плотней! И вот здесь! И вот так! Молодец!»

Разговаривая сама с собой, паучиха продолжала свой нелегкий труд. Когда все было закончено, она почувствовала, что проголодалась. Она съела небольшого жучка, который был у нее припрятан про запас, и легла спать.

На следующее утро Уилбер проснулся и встал прямо под паутиной. Он вдохнул свежий утренний воздух. Капельки росы переливались на солнце, и паутина была прекрасно видна. Когда Лерви пришел с завтраком, он увидел чудесного поросенка, а над ним изящными прописными буквами было выткано слово «Красавец». Новое чудо!

Лерви побежал звать мистера Зукермана. Мистер Зукерман побежал звать миссис Зукерман. Она побежала к телефону и позвонила Эраблам. Эраблы вскочили и, не отрываясь, глядели на паутину и снова и снова перечитывали написанное там слово. А тем временем Уилбер, который почувствовал себя и в самом деле красавцем, тихо стоял рядом, выпячивая грудь и поводя пятачком из стороны в сторону.

— Красавец, — выдохнул Зукерман, восхищенно взирая на Уилбера. — Эдит, позвони-ка корреспонденту «Еженедельных новостей» и расскажи, что тут у нас произошло. Уверен, его это заинтересует. Не исключено, что он привезет с собой фотографа. Во всем штате ни у кого нет такого красавца-поросенка, как у нас.

Новость разнеслась повсюду. Те, кто приезжал посмотреть на Уилбера, когда он был «ну и поросенком», спешили полюбоваться на Уилбера-красавца.

После обеда мистер Зукерман отправился доить коров и чистить стойла. Он не переставал думать о том, какой удивительный у него поросенок.

— Лерви! — позвал он. — Чтобы в загончике у поросенка больше не было навоза. Мой поросенок — красавец. Я хочу, чтобы ты каждый день приносил моему поросенку свежую подстилку из чистой, свежей соломы. Понял?

— Да, сэр! — ответил Лерви.

— И еще, — продолжал Зукерман. — Надо соорудить для Уилбера ящик. Шестого сентября будет ярмарка — я возьму Уилбера с собой. Сколоти большой ящик, выкраси его зеленой краской и сделай надпись золотыми буквами.

— А что написать? — спросил Лерви.

— Напиши «Знаменитый поросенок Зукермана».

Лерви взял вилы и пошел за свежей соломой. Он уже понял, что коли появился такой важный поросенок, работы будет невпроворот.

От яблоневого сада вниз спускалась дорожка. Она вела к свалке, куда мистер Зукерман выбрасывал мусор и всякий ненужный хлам. За порослью ольхи и кустами дикой малины открывалась небольшая площадка: на ней высилась здоровенная гора бутылок, консервных банок, грязных тряпок, железок, битого стекла, погнутых дверных петель и пружин от матрацев, севших батареек, старых журналов, истертых посудных мочалок, рваных комбинезонов, ржавых колесных спиц, дырявых ведер, пробок неизвестно от чего и разной ненужной дребедени, вроде крутилки от сломанной мороженицы.

Темплтон любил бывать на свалке, он излазил ее вдоль и поперек. Там хорошо было прятаться — прекрасное местечко для крысы. Кроме того, в какой-нибудь консервной банке всегда можно было отыскать остатки еды.

Туда-то и отправился Темплтон и теперь рылся там и сям. Он вернулся в амбар, держа в зубах рекламное объявление, добытое им из какого-то скомканного журнала.

— Ну что, годится? — спросил он, протягивая Шарлотте объявление. — Здесь написано «Хрустящий». По-моему, «хрустящий» вполне подходящее слово для твоей паутины.

— Решительно никуда не годится, — заявила Шарлотта. — Хуже быть не может. Совершенно ни к чему, чтобы Зукерман решил, что Уилбер хрустящий. Это может навести его на мысль о поджаристом беконе или аппетитном окороке. Незачем подавать ему такие идеи. Мы должны прославлять благородные качества Уилбера, а вовсе не вкусовые. Давай-ка, Темплтон, пойди и принеси какое-нибудь другое слово.

Темплтон был крайне раздражен. Тем не менее он снова отправился на помойку и скоро вернулся с каким-то белым лоскутком.

— Ну, а это как? — спросил он. — Это ярлык от старой рубашки.

Шарлотта изучила ярлык. На нем написано «Из искусственного волокна».

— Ты уж извини, Темплтон, — сказала Шарлотта, — но «из искусственного волокна» на подходит решительно. Зукерман должен точно знать, что Уилбер самый настоящий поросенок, а не какой-то там искусственный. Придется тебе потрудиться еще раз.

— Что я тебе — мальчик на побегушках? — проворчал Темплтон. — Я не нанимался всю жизнь лазать по помойкам и разыскивать для тебя рекламные объявления.

— Ну пожалуйста, посмотри еще разок, — попросила Шарлотта.

— Я знаю, что я сделаю, — сказал Темплтон. — Я видел, в дровяном сарае лежит пачка стирального порошка. Там много чего понаписано. Я тебе принесу кусок коробки.