Элвин Уайт - Паутинка Шарлотты

— А куда это папа отправился с топором? — спросила Ферн у матери, когда они накрывали на стол к завтраку.

— В свинарник. Прошлой ночью там родились поросята, — ответила миссис Эрабл.

— Непонятно, зачем ему понадобился топор, — продолжала Ферн, которой недавно исполнилось восемь лет.

— Ну что тебе сказать, — помедлила мама. — Один поросенок никуда не годится. Он маленький, слабенький, ничего путного из него не выйдет. Вот папа и решил с ним покончить.

— Как это — покончить? — завопила Ферн. — Убить? И только потому, что он меньше остальных?

Миссис Эрабл поставила на стол кувшин со сливками.

— Не кричи, Ферн, — сказала она. — Папа прав. Этот поросенок наверняка сам умрет.

Ферн оттолкнула стул, стоявший на ее пути, и выскочила за дверь. Трава была влажная, и в воздухе уже пахло весной. Когда девочка наконец нагнала своего отца, тапочки у нее промокли насквозь.

— Папа, пожалуйста, не убивай его! — рыдала она. — Это несправедливо!

Мистер Эрабл остановился.

— Ферн, — мягко сказал он, — нельзя так распускаться!

— Нельзя, нельзя, — всхлипнула Ферн. — Речь идет о жизни и смерти, а ты говоришь — нельзя.

Слезы бежали по ее щекам. Она ухватилась за топор, пытаясь вырвать его из отцовских рук.

— Послушай, Ферн, — сказал мистер Эрабл. — Я лучше тебя знаю, как растить поросят. Если в помете есть слабенький поросенок, с ним хлопот не оберешься. Давай-ка беги домой!

— Но это несправедливо, — продолжала плакать Ферн. — Разве поросеночек виноват, что он родился таким? А если бы я родилась маленькой и слабенькой, вы бы меня тоже убили?

— Ну что ты! — сказал отец, с любовью глядя на дочку. — Девочка — это одно, а никудышный, маленький поросенок — совсем другое.

— Никакой разницы не вижу, — ответила Ферн, все еще цепляясь за топор. — Это ужасно! Ничего более несправедливого я в жизни не встречала!

Губы у Мистера Эрабла дрогнули — казалось, он и сам вот-вот заплачет.

— Ну ладно, — сказал он. — Беги домой. Я принесу тебе поросенка, когда вернусь. Будешь сама его выкармливать из рожка, как младенца. Вот тогда увидишь, сколько с ним хлопот.

Полчаса спустя мистер Эрабл вернулся домой. Под мышкой он держал картонную коробку. Ферн переобувала тапочки наверху. Стол был накрыт к завтраку, и в кухне стоял аромат кофе и бекона, а еще пахло сырой штукатуркой и дымом поленьев из печки.

— Положи коробку сюда, — сказала миссис Эрабл.

Ее муж поставил картонку на стул, где обычно сидела Ферн. Затем он подошел к раковине, вымыл руки и вытер их полотенцем.

Ферн медленно спускалась по лестнице. Глаза у нее были красные от слез. Когда она подошла к своему стулу, в картонке кто-то зашевелился и зашуршал. Ферн взглянула на отца и сняла крышку с коробки. Оттуда на нее смотрел новорожденный поросеночек. Он был совсем беленький. В лучах утреннего солнца ушки его просвечивали насквозь и казались розовыми.

— Он твой, — сказал мистер Эрабл. — Спасен от безвременной смерти. Надеюсь, Бог простит мне эту глупость.

Ферн не могла глаз отвести от крошки-поросенка.

— Ой! — прошептала она. — Вы только посмотрите! Какой хорошенький!

Она бережно закрыла коробку. Сперва она поцеловала папу, потом маму. Затем снова открыла крышку, вынула поросенка и прижалась к нему щекой. В этот момент на кухню влетел ее брат Эвери. Он был вооружен до зубов: под мышкой — игрушечное духовое ружье, в руке — деревянный кинжал.

— А что там такое? — поинтересовался он. — Что это там у Ферн?

— У Ферн сегодня гость к завтраку, — сказала миссис Эрабл. — Иди и вымой лицо и руки.

— Дай-ка посмотреть! — потребовал Эвери, отставляя ружье. — И эта козявка называется поросенком? Ну и ну, вот так поросенок! Да он не больше моей белой крысы!

— Умывайся и садись завтракать, Эвери, — повторила мама. — Школьный автобус отходит через полчаса.

— Пап, а ты мне тоже подаришь поросенка? — спросил Эвери.

— Нет, я раздаю поросят только тем, кто рано встает, — ответил мистер Эрабл. — Вот Ферн, например, поднялась ни свет ни заря и с утра пораньше начала борьбу за справедливость. И вот вам результат: теперь у нее есть поросенок. А это еще раз доказывает, как полезно пораньше вылезать из постели! Ну, давайте завтракать!

Но Ферн и подумать не могла о том, чтобы сесть за стол, пока не накормит малыша молоком. Миссис Эрабл отыскала детский рожок и резиновую соску. Она налила в рожок теплого молочка, надела соску на горлышко и протянула бутылочку Ферн.

— Пусть и он позавтракает, — сказала мама.

Через минуту Ферн уже сидела на полу, положив поросенка на колени, и учила его сосать молоко из бутылочки. Поросенок, хотя и был очень мал, обладал отличным аппетитом и быстро разобрался, что к чему. На улице загудел школьный автобус.

— Беги, — скомандовала миссис Эрабл, забирая поросенка у дочери и сунув ей в руку пончик на дорогу.

Эвери подобрал свое ружье и тоже схватил пончик. Дети выскочили на улицу и сели в автобус. Пока они ехали, Ферн не обращала никакого внимания на окружающих. Она сидела и смотрела в окно, размышляя о том, как хорошо жить на свете и какое счастье иметь собственного поросенка. Когда автобус подъезжал к школе, Ферн уже придумала, как назовет своего любимца. Она считала, что выбрала для него самое красивое имя на свете.

— Его будут звать Вильбур, — прошептала она.

Девочка все еще была погружена в мысли о поросенке, когда учитель обратился к ней с вопросом:

— Ферн, ты можешь назвать столицу Пенсильвании?

— Вильбур, — мечтательно ответила она.

Ученики прыснули от смеха, и Ферн смутилась.

Ферн полюбила Вильбура всем сердцем. Ей нравилось гладить его, кормить, укладывать спать. Каждое утро, едва встав с постели, она мчалась кипятить ему молоко, надевала соску на горлышко бутылки и кормила поросенка. После занятий, днем, когда школьный автобус останавливался перед ее домом, она выскакивала из него и снова бежала на кухню, за следующей бутылочкой. Вечером она кормила поросенка ужином и еще раз давала ему поесть перед сном. Миссис Эрабл готовила малышу обед в полдень, когда Ферн была в школе. Вильбур с удовольствием пил молоко, и не было на свете поросенка счастливее его, когда Ферн сама подогревала еду и давала ему очередную порцию. Он обычно стоял рядом с девочкой и преданно смотрел на нее.