Ванда Мараховска - Сказки далеких островов и стран

— Прости ты меня, добрая матушка, за то, что я нечаянно сделала. Ведь я же не знала, что там твоя дочка плавает! О я несчастная, и зачем я эти камешки бросала! Ведь показалось мне, что это лягушка, я ее прогнать хотела. Скажи только, что мне сделать, чтобы ты на меня не гневалась больше, я готова дочери твоей и ноги мыть, и волосы расчесывать, лишь бы ты меня простила.

Мирота рыдала до тех пор, пока старушка над ней не сжалилась.

— Ну-ну, не плачь. К счастью, ничего страшного с моей девочкой не случилось. Но в другой раз, знай — никогда не бросай камней в фонтан. Откуда ты и что тут поделываешь? — спрашивает она у Мироты.

— Я из этой деревушки, я бедная сирота, без матери, без отца.

— Ну-ну, иди же ко мне в хижину, я тебя накормлю, ты проголодалась, наверное?

— Да, уж целых два дня у меня ни крошки во рту не было, — лжет Мирота.

Идут они, идут. Была уже темная, глухая ночь, когда пришли они к дому. Тут негритянка рисовое зернышко и горошинку в котелок бросила, ужин готовит. И опять, как и в первый раз, из зернышка целые миски, полные горячей еды, выросли. Поставила она их и говорит:

— Минутку только обожди, я к курам загляну. Сейчас вернусь, и мы за стол с тобой сядем.

Прошла минута, вторая, а старушка все не возвращалась. И вправду голод почувствовала Мирота. Ведь целый день пришлось ей ждать у родника. Тут уж она не выдержала и жадно начала есть рис и горошек, душистый и сладкий. Ест-ест, да все никак насытиться не может.

Вдруг откуда-то из темного угла вылез кот, облезлый, весь вылинявший, худющий — ребра пересчитать можно. О ноги ее трется, жалобно мяукает, есть просит.

— Иди прочь, отвратительное животное! — закричала на него Мирота. Схватила она метлу и давай его изо всех сил колотить, чуть лапки ему не отдавила. Кот пронзительно взвизгнул от боли и исчез за дверями. В ту же минуту в дом вошла старая негритянка и закричала:

— Что тут делается, это кто моего кота так обидел?

— Ох, матушка, — говорит Мирота, — как только ты вышла, налетел на меня этот отвратительный кот и все съел. А когда я хотела его прогнать, начал так на меня фыркать и мяукать, как будто бы я с него шкуру содрала.

Посмотрела старушка на Мироту, на пустые миски — ни слова не произнесла и спать улеглась, показав Мироте лавку, где ей было постелено.

На следующее утро, чуть только солнышко взошло, негритянка дала Мироте зернышко проса и сказала ей:

— Иди в сарай, покорми моих кур. В гнездах там сидят наседки, яйца высиживают. Насыпь им зерна да берегись белых наседок, которые тебе кричать будут: «Прочь иди, прочь иди!» Подойди к черным курочкам. Они, как только тебя увидят, закудахчут: «Ко мне иди, ко мне иди!» Возьми у них по одному черному яичку, а до голубых не дотрагивайся. А потом, не оглядываясь, беги бегом к фонтану. Там водой родниковой яйца побрызгай и ступай дальше — прямо, прямо. На каждом повороте бросай по одному яичку на землю и встретишь свою судьбу.

Мчится Мирота в сарай, не терпится ей принца с его богатствами раздобыть. Так спешит, так спешит, что зернышко проса по дороге потеряла. «Э-эх — думает она, — это ничего, куры и так одним зернышком не наелись бы. Видно, старуха чумазая посмеялась надо мной».

Вот Мирота уже в сарае, вот к курам подбежала, а наседки сидят на насесте, испуганные, нахохлившиеся, злые, глаза сощурили, крыльями тревожно хлопают.

Подходит Мирота к белым курам, сидящим на яйцах в своих гнездах. А те изо всей силы кудахчут: «Прочь иди, прочь иди!»

Думает Мирота так: «Наверное, старая ведьма от скупости эти яички для меня пожалела. Возьму-ка я себе по одному, может быть они мне еще больше богатства принесут. Шесть-то ведь больше, чем три».

Как задумала, так и сделала. Взяла она у этих белых кур по одному яичку. Яички были беленькие, как творожок, без единого пятнышка. Куры орут изо всех сил, руки Мироте исклевали, крыльями изо всех сил бьют. Мирота им дала один-два тумака и к трем черным наседкам подошла. А те, как только увидели, начали кудахтать: «Ко мне иди, ко мне иди!»

Взяла Мирота и у этих наседок три яйца — черные, как смола. Хотела было взять и голубые, да побоялась: «А вдруг в них злое волшебство сидит и все пропадет? — Нет, возьму только черные. И так уж я старуху обманула — без спросу белые яички взяла».

Побыстрее побежала Мирота из сарая прочь, а куры следом за ней кричат, злые, голодные, ведь им ни зернышка не досталось. Бежит Мирота к фонтану, дух перевести не может — только бы поскорей во дворце средь богатства да с принцем в золотой карете очутиться. Наконец, добежала до родника, яйца водой побрызгала и на дорогу вышла.

Идет она, идет, и вот уже первый поворот перед ней. Бросает она белое яичко на землю и с бьющимся сердцем ждет — что-то будет. А тут — ничего. Яичко разбилось, на земле желтое пятно разлилось и — все. Фыркнула Мирота со злости и черное яйцо на землю бросила.

Смотрит — целая туча желтых ос на нее налетает. Мирота от них бежать бросилась, но осы — за ней, жужжат, гудят, жалят её. Плачет Мирота от боли, еще одно яйцо бросила и ждет — что-то будет. Проходит одна минута, вторая — и… ничего: нет ни кареты, ни принца. Даже желтое пятнышко исчезло, земля его в себя впитала. Тогда Мирота со злостью изо всех сил кинула и второе черное яйцо на землю.

Но лишь только она это сделала, как вскрикнула от ужаса: отвратительные, огромные бурые жабы облепили ее, на голову ей прыгают — холодные, скользкие. С отвращением Мирота их сбросила и к третьему повороту бегом бежит: «Наверное, там-то уж ждет не дождется меня принц и волшебный замок», — думает.

Бежит, бежит и вдруг видит — поворот у самого подножья горы. Она белое яичко на землю бросила и тут же с громким плачем, со злостью ногами затопала: снова лишь желтое пятнышко разлилось по песку, как будто бы это было самое обычное куриное яйцо. Последнее черное яичко Мирота в руке держит, а бросить боится. Но в этот момент маленькая, вся переливающаяся, как радуга, птичка колибри с пальмового деревца слетела, клюнула своим клювиком яйцо и дальше полетела. Раскололось яйцо с грохотом, и целые тучи муравьев и термитов облепили Мироту. С визгом и воплями пустилась от них Мирота, на ходу сбрасывая их с себя, плача и проклиная все на свете. От злости она и сама чуть не лопнула.