Софья Прокофьева - Сказочные повести (сборник)

Госпожа Жадность кинула в форточку ключ. Алёшка не смог поймать его – так дрожали руки. Он наклонился, схватил ключ, зажал в кулаке.

– Только Катьке не говори! – прошипела госпожа Жадность, приникая к форточке. – А она у тебя все монеты выманит. Накупит себе всяких платьев, туфелек, серёжек. Ну, лучше с ней вообще не говори. А то скажешь нечаянно: клад, или сундучок, или монеты… Она и догадается. Девчонки, они хитрые.

– Да я ей ничего не скажу. Ни словечка. Молчать буду для верности, – проговорил Алёшка.

– Поторопись, миленький, – прошептала госпожа Жадность, – пока дождь идёт. Во дворе пусто, никто тебя не увидит.

Алёшка, забыв обо всём на свете, бросился из комнаты.

Он пробежал мимо Кати, которая с пустым тазом шла из ванной. Глаза у Кати стали очень большие и очень грустные. Но Алёшка не обратил на это внимания. Он выскочил на лестницу, его каблуки быстро-быстро застучали по ступенькам.

– Всё равно клад мне достанется! – захихикала госпожа Жадность, с трудом взбираясь на чердак по пожарной лестнице. – Куда он с золотыми дублонами да пиастрами сунется? С ними даже в булочную не пойдёшь. Пакета молока не купишь…

Катя, держа в одной руке ведро, а в другой тряпку, поднялась на чердак.

Там было темно. Слабо светила лампочка, затянутая паутиной.

Катя поставила ведро, положила в него тряпку и стала оглядываться. Сбоку на потолке она увидела большую дыру.

Тук-тук-дзынь!.. – стучали капли дождя и мелкими брызгами разлетались по чердаку.

И вдруг Катя испуганно вскрикнула и попятилась. Да и кто бы на её месте не испугался! Она увидела лежащую поперёк чердака огромную госпожу Жадность. Катя прижала дрожащую ладошку к губам.

Госпожа Жадность с улыбкой посмотрела на Катю. От её улыбки Катя побледнела и сжалась в комочек.

– Не бойся меня, милая девочка, – услышала Катя сладкий, притворно-ласковый голос. – Ну, подойди ко мне поближе! Ближе, ещё ближе… Нам давно пора познакомиться. Я – госпожа Жадность!

Катя повернула назад и бегом бросилась к двери. Но Жадность протянула свою длинную-предлинную руку, захлопнула дверь и прижала её пальцем.

– Послушай меня, девочка. Я не сделаю тебе ничего плохого. Наоборот, я сделаю для тебя много хорошего, – сказала госпожа Жадность и улыбнулась. Она изо всех сил старалась казаться ласковой и доброй. – Но только ты не должна смотреть на меня своими светлыми глазами. Это мне очень неприятно. Я могу даже заболеть от этого. И не надо меня бояться.

– А я вас не боюсь, – тихо сказала Катя, хотя на самом деле ей было ужас как страшно.

– Алёшка – мой! Он мне самой нужен, понимаешь? – продолжала госпожа Жадность. – А тебе он совсем ни к чему. Посмотри, сколько хороших ребят у вас в классе. Они все благородные, добрые. Да что там в классе – на каждом заборе всегда найдётся пара хороших, смелых мальчишек. Зачем тебе Алёшка? Он плохой, жадный.

– Он не плохой. Его бабушка избаловала, – еле слышно прошептала Катя.

– Нет, плохой. Я его лучше знаю! – ухмыльнулась госпожа Жадность, тяжело подползая поближе к Кате. – Только не смотри на меня своими ясными глазами. Слышишь? У меня от этого заболит голова.

Катя послушно опустила глаза и стала смотреть на пыльный пол чердака.

– Дай честное слово, что больше не будешь дружить с моим Алёшкой! Поклянись, что ты больше не будешь с ним разговаривать и вместе учить уроки!

Катя попятилась и заморгала глазами.

– За это я награжу тебя! – проговорила госпожа Жадность. – Ты будешь самой богатой девочкой на свете. У тебя будут самые красивые платья. И банты всех цветов радуги. Все твои подружки лопнут от зависти.

– А я не хочу, чтобы они лопнули, – прошептала Катя.

– Я ничего для тебя не пожалею!

Госпожа Жадность щёлкнула пальцами.

В ту же минуту в воздухе вокруг Кати что-то заблестело. Она почувствовала, как что-то холодное и тяжёлое пригибает её голову книзу.

Катя посмотрела в тусклое, расколотое зеркало – на голове у неё была корона.

Катя сняла корону. Она была вся золотая, а прозрачные камни на ней блестели так, что глазам больно. Катя повертела корону в руках, не зная, куда её девать.

– Теперь надень это ожерелье! – с торжеством прошипела госпожа Жадность. Она протянула свою длинную руку. На её кривом пальце болталось сверкающее ожерелье. – Только обещай, что ты никогда ни слова не скажешь моему Алёшке!

– Нет, скажу! И дружить с ним буду! – Голос Кати неожиданно зазвенел. – А когда мы подрастём, мы, может, ещё поженимся. Вот! Забирайте вашу корону, она мне не нужна нисколечко! Её лучше в музей отнести. И бусы ваши возьмите. А я с Алёшей…

– Ах ты, маленькая негодяйка! Тогда ты погибнешь! – завизжала госпожа Жадность, хватая Катю своей огромной рукой. – Я не отдам тебе мальчишку. Он – мой, мой!

– Помогите! – отчаянно закричала Катя, изо всех сил стараясь вырваться. Но рука госпожи Жадности была холодной и твёрдой, как камень. – Алёша! Алёша!.. Ой!..

На улице вовсю хлестал дождь.

Алёшка, перескакивая через лужи, полные пузырей, добежал до старого дуба. Под ним был кружок сухой земли, а на скамейке всего несколько тёмных мокрых пятнышек. Алёша перевёл дух.

А может, и хорошо, что такой ливень. Во дворе пусто – ни души. Самое милое дело копать клад в такую погоду.

Небо разорвала яркая молния, похожая на серебряное дерево. Сразу вслед за ней обрушился гром, похожий на грохот камней. Всё вокруг потемнело. В некоторых окнах зажглись разноцветные люстры.

Алёшка прижался к дубу. Дуб был сухой, корявый и, как показалось Алёшке, добрый.

Так, интересно, а чем копать? Не руками же! В тот же миг Алёшка увидел большую лопату с гладкой, словно отполированной, длинной ручкой. Она стояла под дубом. Просто удивительно, как он её сразу не заметил! Алёшка вонзил лопату в землю между корнями. Надо быстрей, пока никто не видит! Во все стороны полетели комья земли и кучки тощей городской травы.

«Буду копать, пока не найду, – подумал Алёшка, изо всех сил налегая на лопату. – Пусть всё тут перекопаю».

И вдруг лопата звякнула, наткнувшись на что-то твёрдое. Алёшка опустился на колени, стал дрожащими руками выкидывать землю из ямы.

Показалась деревянная крышка, обитая по углам медью. Алёшка поднатужился и вытащил из ямы старинный сундучок. Подгнил, конечно, но так и должно быть. Он, может, сто лет пролежал в земле, а то и тысячу. Это уже вряд ли, но всё равно, сразу видно: старинный сундучок, настоящий разбойничий. Того и гляди, развалится на мелкие дощечки, до того старинный!