Салман Рушди - Лука и огонь жизни

Лука притих. Если один заряд может сотворить с человеком такое, подумал он, то что произойдет, когда мы полностью погрузимся в Туманы Времени? Никаких шансов на выживание. Ну и дурак же он был, когда самонадеянно решил, что сумеет проникнуть сквозь заградительные зоны Волшебного Мира и достичь самого Центра Времени. Ведь он всего лишь мальчишка, и задача, которую он перед собой поставил, ему явно не по плечу. Если он пойдет дальше, то не только пропадет сам, но и погубит своих друзей. Этого он не мог допустить, но, с другой стороны, не мог и спасовать перед препятствием, не мог отказаться от надежды спасти отца, сколь бы призрачна ни была эта надежда.

— Не горюй, — сказала ему Сорайя, владычица Выдрии, снова вторгаясь в ход его отчаянных мыслей. — Ты не так уж беззащитен. Доверься великому ковру-самолету премудрого царя Соломона.

Лука слегка воспрял духом, но лишь слегка.

— Кто-нибудь знает, куда мы направляемся? — спросил он. — Может, поэтому нас и обстреливают снарядами из тумана?

— Вовсе не обязательно, чтобы это кто-то знал, — ответил Никтопапа. — По-моему, мы просто потревожили автоматическую систему защиты, когда так близко подошли к Туманам Времени. В конце концов, мы собираемся нарушить Законы Истории, юный Лука. Войдя в Туманы Времени, мы покинем мир Живой Памяти и двинемся в сторону Вечности, то есть, — продолжал он, заметив, что Лука не слишком хорошо его понимает и надо выразиться яснее, — в сторону тайной зоны, где часы не ходят и само Время останавливается. Вообще-то нас там не должно быть. Позволь мне объяснить. Когда в твое тело попадает какой-нибудь вирус, ты плохо себя чувствуешь, и твое тело вырабатывает антитела, чтобы уничтожить инфекцию, тогда твое самочувствие улучшается. Боюсь, что в этой зоне мы представляем собой именно такие вирусы, а потому должны приготовиться… к противодействию.

Шести лет от роду Лука видел по телевизору снимки планеты Юпитер, которые посылал на Землю крошечный автоматический зонд, медленно падавший на поверхность этого газового гиганта, и по мере приближения зонда к планете она становилась на снимках все больше и больше. Фотографии запечатлели медленное движение составлявших Юпитер газов, которые закручивались в завитки и спирали, а кроме того, два знаменитых пятна, одно огромное, другое поменьше. Наконец зонд упал на планету под влиянием гравитации и исчез навсегда (как представил себе Лука, с медленным хлюпающим звуком, словно его засосала атмосфера), а вместе с ним исчезли с телевизионных экранов и снимки Юпитера. Сейчас, по мере приближения ковра-самолета Решам к Туманам Времени, Лука заметил, что их поверхность находится в постоянном движении, подобном тому, что он видел на снимках Юпитера. Туманы точно так же растекались, извивались, вытягивались полосами, принимая причудливые формы и меняя цвета. Лука наблюдал, как на фоне белесой субстанции появлялись смутные оттенки самых разных цветов. Мы что-то вроде космического аппарата, подумал он, только не автоматического, а пилотируемого, но в любой миг может появиться какой-нибудь сгусток антиматерии, и все, конец перехода.

Туманы уже окутали их со всех сторон, сделав видимость нулевой, и ковер-самолет погрузился в них совершенно беззвучно. Однако Туманы никак не коснулись Решама, поскольку ковер-самолет, располагавший собственными защитными ресурсами, окружил себя чем-то вроде невидимого щита, силовым полем, способным противодействовать Туманам. В этом защитном пузыре путники оставались в безопасности, как и обещала Сорайя, призвавшая довериться ковру-самолету, и начали осторожно пересекать зону Туманов Времени.

«Боже мой, — воскликнула Слоноутица, — да ведь мы уходим в зону Забвения. Разве это не кошмар для Птицы Памяти!»

Это похоже на слепоту, размышлял Лука, хотя обычная слепота, возможно, полна всяких цветов и форм, света и тени, точек и вспышек — словом, всего, что возникает позади закрытых век, если изо всех сил зажмуриться. Он знал, что глухота может сопровождаться всякими звуками вроде атмосферных помех, жужжания, звона, так почему слепоте не наполнять глаза такими же бесполезными формами? Однако теперешняя слепота оказалась совсем иной; она была, если можно так выразиться, абсолютной. Он вспомнил, как Никтопапа спрашивал его, что было до Большого Взрыва, и решил, что эту белесую пустоту, это отсутствие чего бы то ни было можно счесть правильным ответом. Это нельзя даже назвать пространством. Это нечто, не оставляющее места для чего бы то ни было. Только теперь он по-настоящему понял, что имеют в виду люди, когда говорят, что вещи исчезают в тумане времени. Правда, это выражение обычно считается фигурой речи, но Туманы отнюдь не являлись словесной формулой. Они, очевидно, существовали еще до того, как возникли слова.

Туманная белизна, впрочем, не воспринималась пустой; она двигалась, перемещалась, вихрилась вокруг ковра-самолета, напоминая бульон — только из ничего. Некий Пустосуп. Ковер передвигался с максимальной скоростью, то есть быстро, очень быстро, однако казалось, что он остается на месте. В пределах ковра не дул ветер, а за его пределами не возникало ориентиров, позволяющих определить, куда он движется и движется ли вообще. Луке чудилось, что ковер завис в самом центре Туманов на вечные времена. И не успел он об этом подумать, как Решам и в самом деле остановился. Никакого движения. Теперь они были забыты, брошены на произвол судьбы. Как Слоноутица назвала это безместное место? Обливион. Забвение. Место полного беспамятства, пустоты, небытия. Верующие называют его Лимбом. Пространство между Раем и Адом. Лука остро ощутил одиночество. Строго говоря, он не был одинок, все его спутники были рядом, но все же одиночество терзало его. Он нуждался в матери, ему не хватало брата, и он очень жалел, что отец заснул Беспробудным Сном. Ему хотелось очутиться в своей комнате, в школе, среди друзей, на знакомой улице, чтобы кругом были соседи. Он хотел вернуться в привычный мир, где бы все было как всегда. А вокруг крутились белесые Туманы Времени, и Луке начинало казаться, что за ковер цепляются длинные, похожие на тонкие щупальца пальцы, готовые схватить его и стереть с лица мира. В своем одиночестве, которое, строго говоря, таковым не являлось, он начал задумываться о том, что же собственно натворил. Прежде всего, нарушил первую заповедь малышей: не разговаривай с незнакомцами. Больше того, он позволил незнакомцу увести себя из уютного защищенного мира в самое опасное место на свете. Лука ощущал себя круглым дураком и понимал, что за дурость придется расплачиваться. И вообще, что собой представляет этот незнакомец? Он заявил, что его не послали, а вызвали. Словно умирающий — да, здесь, в Туманах Времени, Лука признался себе, что способен произнести это ужасное слово, но только мысленно, — словно умирающий отец призвал к себе собственную смерть. Мальчик так и не мог понять, верит в это или нет. Разве не глупо было с его стороны отправиться в неизвестность, в туманную неизвестность, с таким человеком — скорее даже, с существом! — которому не вполне веришь и уж точно не доверяешь? Лука всегда считался умным мальчиком, но теперь он явно опроверг всеобщее мнение о себе. Ему казалось, что он самый распоследний глупец на свете.