Александр Жарков - Ключ разумения

– Причём, заметьте, – сказала Суок, – они появляются и исчезают внезапно. Про сегодня я это могу сказать точно. Я даже уронила шарик, когда жонглировала, а со мною это не часто случается.

– А лучше сказать, никогда! – вставился Ревтут. – Я даже подумал, что ты заболела.

– Я не заболела, я уронила шарик от изумления, ведь я часто жонглирую, не глядя на шары, а глядя на публику. И вот я увидела, что человек в чёрном возник прямо из ничего возле дерева с поспевшими абрикосами, за мальчишкой, поедающим плоды. Я настаиваю: чёрный возник именно из ничего, или, если хотите, из воздуха, что одно и тоже. Потом я заметила и других.

Она рассказывала, когда они ехали по проезжей дороге через лес, надеясь до ночи достичь постоялого двора, чтобы не ночевать в полной змей и скорпионов южной местности. Уходящее солнце, оранжевое как апельсин, красиво застряло в ветвях мощного платана. И вдруг… чёрный силуэт образовался сидящим прямо на суку. Силуэт вложил пальцы в усатый рот и тихо свистнул. И тотчас откуда-то, чуть не из-под земли появилось с десяток чёрных фигур, они похватали артистов цепкими пальцами неправдоподобной силы – даже гигант не мог вырваться, – выволокли их с насиженных мест, и остановились, ожидая команды. И тут, возвышаясь над всеми, на суку платана возник карлик Закусь.

– Я вернулся! А вы не ждали? – захохотал он и сжал в кулаке заходящее солнце, но оно брызнуло у него сквозь пальцы.

– А! Ты не подох, а мне казалось… – воскликнул он с досадой, увидев гиганта.

– Рана была смертельной, но моя любовь спасла его, – с вызовом сказала Светлина.

– Ничего, вскоре мы исправим эту оплошность. А ты, – он ткнул в неё пальцем, на котором от закатного света блеснул дорогой перстень, – если станешь упорствовать, сама знаешь в чём, – добавил он тише, – будешь повешена вместе с ним. А сейчас, именем короля Ангора Первого, вы все арестованы. И я бы повесил вас прямо здесь и сейчас, но король Ангор любит всё расследовать сам…

– Сам любит пытать! – крикнула Суок.

– Вы не имеете права, среди нас граждане Середневековья. Я принц Кеволимский, а это, – Гистрион кивнул на друзей-артистов, – будем считать, мои гости…

И тут послышался стук копыт и скрип колёс. Из подъехавшей красной кареты вышел человек в красном балахоне, нос горбатый, на голове торчит ёжик седины.

– Кто из вас колдунья Мэг? – властным скрипучим голосом спросил он.

– Я Мэг, – отозвалась Мэг, – но колдунья ли я, вопрос.

– Именем святой инквУзиции – вы арестованы!

Из кареты вышло двое в красном и подошли к людям в чёрном, крепко держащим Мэг.

– Вы – остальные – кто, артисты, или тоже колдуны? – спросил горбоносый. Карлик похолодел.

– Забирайте её, забирайте! – и он махнул рукой, чёрные отдали Мэг красным.

– Она не колдунья, – крикнул Гистрион, – она только фокусы показывала!

– Возьмите свидетеля. Следствие разберёт.

– Забирайте и этого, – угодливо визгнул Закусь, – он принц, всякую гнусность поёт, про власть и… – он нервно махнул рукой: чёрные отдали и Гистриона.

– Принц? – вздёрнул брови горбоносый.

– Якобы Кеволимский, – хихикнул карлик.

– Это интересно. То есть это оч-чень интересно.

Да, это было очень интересно, поскольку самый главный святой инквУзитор, Его Всесвятейшество Великий Кардинал был, по слухам, ближайшим сродником Кеволимского короля, то есть гистрионова деда, но Алекс ничего про это не знал.

– Остальные кто? – продолжил горбоносый.

– Это мои люди, Ваше Святейшество, – сказал Закусь.

– А ты сам – кто? – стальной палец уткнулся ему в лицо.

– Я? Ха-ха-ха! Что за вопрос! – запел карлик. – Ребята! – вдруг завизжал он и прижался к близ стоящим чёрным. – Отваливаем!

И моментально все люди в чёрном, вместе с карликом, Светлиной, гигантом, Суок, Ревтутом, мальчиком и двумя кучерами… исчезли.

Горбоносый как будто и не удивился. Не такое, мол, я, потрошитель ведьмаков и ведьм видел!

– Джем, Джим, поехали, – сказал он осипшим голосом.

Здоровяки в красных балахонах захлопнули открытые от удивления рты, погрузили в заднее отделение просторной арестантской кареты Гистриона и Мэг, и сели напротив.

Горбоносый ещё раз окинул взглядом местность, почесал в голове и сел в первое отделение, отгороженное от арестантского стенкой с зарешеченным окном. Он ехал, попивал винцо и размышлял… Ему было о чём поразмышлять!

А на дороге у раскидистого старого облезлого платана остались недоумевающие лошади, впряжённые в размалёванные цирковые фургоны, принадлежавшие несуществующей уже труппе имени великого клоуна Августа.

Вы, конечно, догадались, кто такие были люди в бурках? Но был ли среди них сам Гортан, сказать трудно – они так все похожи. Во всяком случае, если и был, то никак себя не проявил в качестве главаря. С ним это бывало. Но неужели он опять стал помогать палачу Ангору, окончательно перепутав, где униженные, а где унижающие, где добро, а где зло? Неужели Фея не смогла удержать его возле себя своей любовью? Честно? Я пока этого и сам не знаю. Во всяком случае, без воли Гортана люди в бурках не существуют, ведь они – плод его воображения.

Что же касается появления инквУзиции, то любителей оклеветать своего соседа, или незнакомца, из мести, из зависти, просто считая это святым своим долгом – таких любителей было предостаточно в Середневековье в любых деревнях и замках. А Мэг была у всех на виду.

…Поехали-ка мы за основными героями, за Мэг и Гистрионом. Не удивительно ли вам, что человек всю жизнь ищет ту, которая всю жизнь находится рядом с ним? Неужели так много зависит от внешности?!

Уже тёмной-тёмной ночью – на юге рано темнеет – красные люди привезли наших героев в какой-то город. Они проехали по узким улочкам, воняющим нечистотами, и оказались на необъятной площади, усеянной десятком пылающих костров, на которых заживо поджаривались и сгорали ведьмы и колдуны. Целый город работал на это, так много в то время было людей, знавшихся с нечистой силой, со всего необъятного Середневековья свозили их сюда. Попадались, конечно, и оклеветанные соседями по злобе или в надежде присвоить имущество: домишко, лошадку дорогого соседушки. Ведь никто из оклеветанных домой не возвращался. Судебный комитет не признавал невиновных: попал сюда, значит, виноват, и предстоит тебе одно – очистительный огонь вулкана Пэш, возвышающегося над городом и всегда умеренно горящего. Ведь это, как проповедовали инквузиторы, были не казни, это был единственный шанс еретиков и колдуний очиститься от грехов, и вместе с искрами костра уже чистой душой вознестись на небо. Многая обслуга костров, палачи, и прочие проживающие в Пэш, и даже некоторые клирики, верили в это. Иначе как примириться с совестью?