Ирина Ставская - Чудесные каникулы

— В твоем лесу есть драконы? — хитро улыбнувшись, спросил Тинел Аникуцу.

— Есть. Ящерицы.

— Разве ящерица — дракон?!

— Отец говорит, что они родственники.

— Я говорю о настоящих…

— Есть. В книге Виорела.

— Я тебя серьезно спрашиваю. — И шепнул: — если есть Фея Родника, должен быть и дракон…

— Где-то, наверное, есть, — шепотом же ответила Аникуца.

— А волки… есть? — спросил опять Тинел.

— Нет. Ни одного. — Вдруг Аникуца остановилась и смерила его веселым взглядом: — А вы тогда забрались на дерево, потому что подумали — волк идет?

— Н-нет, — покраснел Тинел. — Мы играли… в охотников. А лисицы есть? — сменил он тему разговора.

— Есть. Есть. — Аникуца оживилась и сказали громко, чтобы услышали Миликэ и Лина:

— Я вам расскажу про один случай с лисой. От отца знаю.

Дети ее окружили.

— Посидим немного, — предложила Лина и опустилась на траву.

Аникуца начала:

— Это случилось давно, когда отец был такой, как я. Наш дедушка проходил однажды лесом и нашел лисенка. Принес его домой. И отдал детям — значит, моему отцу, его братьям и сестрам. У отца пять братьев и две сестры.

— Вас восемь, — сказал дедушка, — одного лисенка уж как-нибудь прокормите.

А как его кормить? Сначала поили молоком, потом давали молоко и яички, а после поняли, что пора давать ему мясо. Где взять столько мяса? Дедушка посоветовал:

— Ставьте капканы на крыс и сусликов.

Стали бегать ребята по холмам на охоту. С пустыми руками домой не возвращались. Выросла лисица большая и красивая, все село приходило на нее посмотреть. Лиса сидела на завалинке и не боялась ни собак, ни людей. Цыплята подходили к ней — она не трогала их. Раньше бабушка жаловалась, что в курятник пробирается ласка и бесчинствует. Перестала ходить. Бабушка говорила, что у нее теперь хороший сторож.

Как-то раз к дедушке пришел друг-охотник со своей собакой. Собака кинулась на лису и схватила ее зубами. Вытащили лису из собачьих зубов, но на одном ухе знак остался.

В общем, лиса чувствовала себя хозяйкой во дворе. Кошки боялись ее как огня. У соседей был кот, который в прошлые годы летом повадился было лазить к бабушкиным цыплятам. Теперь присмирел.

Однажды дедушка сказал:

— Стала уже большой и сильной ваша лиса. Сама себе добудет сусликов и всего на свете.

Положил лису в мешок и отнес далеко в лес. Вернулся без нее.

Прошли осень и зима. Весной мой отец с братьями много раз ходили в лес, надеялись, что встретят ее. Думали: узнает или нет их лиса? Но ни разу не встретили. Видно, дедушка отнес ее очень далеко.

Прошла еще одна зима, и пронесся по деревне слух, что какой-то охотник застрелил странную лису: вместо того, чтобы убегать, она шла по тропе прямо к нему.

Тут же дедушка пошел посмотреть на лису. Это была лиса его сыновей: узнал по шраму на ухе. Дедушка рассердился на того охотника и долгие годы не разговаривал с ним. Всегда, когда вспоминал ту лису, говорил:

— Ну как можно стрелять в животное, которое идет к тебе, как доверчивый ребенок? Надо быть нечеловеком!

Так досталась тому охотнику кличка — Нечеловек.

Пустились в путь. Тинел заметил, что Миликэ ходит по лесу тихий, как святой, и подумал: сколько стрекоз носятся, летают вверх-вниз, а Миликэ не гоняется ни за одной. Ну и дела!

Набрели на маленькую нору, вырытую под ветвистым корнем старого дерева. Остановились.

Аникуца сказала:

— Хорошая хозяйка здесь живет. Видите, как кругом подметено. Чистенько, красиво.

— А где хозяйка? — спросил Миликэ.

— Где ж ей быть? Охотится. На наше счастье.

— Почему? — поинтересовался Тинел.

— Иначе задала бы она нам перцу, что стоим возле ее норы.

— Нельзя стоять?

— В норе, должно быть, детеныши.

— А почему их не видно?

— Спрятались. Почуяли нас и сразу же попрятались.

— Ничего не слышно, — прислушался Миликэ.

— И не услышишь. Сидят в глубине и даже не дышат. Только глазки блестят в темноте.

— Чего б я не дал, чтоб увидеть их! — высказал свое желание Миликэ.

— Пошли скорее отсюда, пока она нас не застукала. Она где-то недалеко, — сказала Аникуца и поспешила отойти от норы.

— Нора маленькая, — сказала Лина, — и зверек, должно быть, не очень большой. Почему же ты боишься?

— Большой или маленький — не имеет значения. Когда защищают своих детенышей, то и воробей может выклевать глаза.

Миликэ старался не глядеть на Тинела…

— Расскажу вам еще один случай.

Шли, держась кучкой вместе, чтобы лучше слышать. Тихий ветерок чуть качал ветки, шелестела листва. Травы тихонько шуршали.

— Несколько лет назад отец принес из леса маленького олененка. Что случилось, почему он потерял свою мать, — никто не знал… Нашел его одного. Олененок дрожал от холода, был голодный. Отец принес его на руках. Я хотела с ним поиграть, но отец не разрешил.

— Это тебе не игрушка. Живая душа. Играй куклами.

Отец всегда так говорит: «Это живая душа».

Мама тут же бросила все дела и принялась кормить олененка. Хорошо, что в каком-то ящике шкафа нашлась соска Виорела, братишка уже ел с ложечки. Она дала олененку молоко. Ну и сосал же он! И тут же улегся на половичок спать.

Ходила я вокруг него, поглядывала, мама прогоняла меня. В конце концов одела меня тепло и выставила из дома, чтобы я не беспокоила Зелу. Так назвала его мама.

Зелу просыпался, сосал соску и снова ложился на половичок… Когда он подрос, мама выпустила его в загон. Олененок ходил важный среди кур и поросят и только нюхал лес. Чувствовал, где его дом.

— И не убежал? — спросил Тинел.

— Сначала нет. Приходили мамины друзья, пытались дать ему что-нибудь с руки: хлеб, сахар, пучок травы. Он ни от кого ничего не брал. Даже от отца. От меня. От Виорела. Только из маминых рук.

— А ты его гладила когда-нибудь? — спросила Лина.

— Только мама… Потом у него выросли рожки… Стал совсем большой. Один раз он перепрыгнул изгородь и ушел в лес. А вечером вернулся. Потом опять ушел и вечером вернулся. А однажды ушел и остался в лесу. Отец сказал, что в тот день мимо прошло стадо оленух…

— Родственники, — заметила Лина.

— Ну да… И не вернулся больше. Нашел себе семью… Мама скучала по нему, выходила на поляну и звала:

— Зелу! Зелу! Иди к маме!

Мы стояли чуть в сторонке и смотрели издали. Раздавался треск веток, бежал Зелу! Он появлялся, как из-под земли, возле мамы и разрешал ей ласкать его, гладить по рожкам и спине. Брал из маминых рук лакомство и снова убегал в чащобу.

— А теперь она зовет его?

— Нет. Зелу стал совсем большим, и мама отпустила его на волю. Говорит: «Не надо напоминать ему ни о нас, ни о нашем доме»…

— Вот мы и дошли, — сказала Аникуца неожиданно.

За стволами открылась большая солнечная поляна, вся засаженная молодыми деревцами, еле-еле поднимающимися над бурьяном. Многие деревца даже не видны были, до того были малы.