Алексей Сочев - Первое знакомство (сборник)

Плакать Пете не хотелось, но он заставлял себя и нудно тянул одни и те же слова: «Отпу-сти-и-и в деревню-у… Всё равно ничего не стану есть, и не проси-и-и…»

Это хныканье продолжалось уже второй день. Украдкой наблюдая за тем, как у мамы начинают дрожать руки и как она без толку суетится, собираясь на работу, Петя понимал, что развязка близится к концу и победа будет на его стороне.

Временами он даже жалел маму: она такая маленькая, усталая от вечной озабоченности и никогда не утихающей тревоги о нем, что, кажется, её сердце не выдержит и тогда случится что-то неожиданно страшное. Петя даже на несколько минут утихал, точно давал ей короткую передышку, и опять принимался за своё: «Ну отпусти-и-и…»

Наконец Анна Николаевна собралась, взяла портфель и, уже выходя в коридор, сказала быстро и умоляюще:

— Хорошо, я подумаю о твоём отъезде… — Взгляд её упал, на стол, где стоял не тронутый Петей завтрак. — Но не мучай меня, съешь всё, что я тебе оставила! Посмотри на себя — на кого ты стал похож!

Петя запер за матерью дверь и вернулся в комнату. Скучно… Выглянул в окно — двор совсем пустой. Все приятели разъехались по пионерским лагерям и деревням, один он остался. А всё потому, что мама боится его отпустить от себя.

Странная у него мама — вечно всего страшится, каждый пустяк приводит её в ужас. Ей без конца мерещатся солнечные удары, сотрясение мозга, заражение крови, не говоря уж о переломе рук, ног и позвоночника. Мама всё ему запрещает, и если принять во внимание её запреты, то Пете ничего не остаётся, как спрятаться под стеклянный колпак и дышать через стерильную салфетку.

А до чего скучно с мамой на курортах, куда они каждый год ездят отдыхать летом! Каждый день одно и то же: побольше ешь, поменьше купайся, не перегревайся на солнце… Вот уехать бы к деду в деревню и хоть немного побыть на свободе! Тем более что в этом году отец защищает докторскую диссертацию и они даже в Ялту вряд ли смогут выбраться раньше августа, а к этому времени можно совсем засохнуть от тоски.

Сидя на подоконнике, Петя размышлял. Мама сказала «хорошо, я подумаю». Так она говорит всегда, перед тем как уступить. Конечно, больше всего её пугает объявленная двухдневная голодовка. Однако нужно действовать осторожно: если он сейчас что-нибудь съест, мама примет это за уступку и всё придётся начинать сначала. Нет, он ни к чему не притронется.

Ну-ка, что у него имеется в наличии? Петя вывернул карманы и горестно вздохнул. Эх, тают его денежки! Думал собрать на воздушное ружьё, а теперь последние копейки проедает.

Огорчённый, Петя спустился в «Гастроном», купил сто граммов колбасы, булочку, сто пятьдесят граммов конфет и вернулся домой. Чай можно пить без опасения: мама не заметит. А что, если отрезать ломтик сыру? Мальчик лезет в холодильник, достаёт сыр и делает бутерброд.

Весь день Петя не выходил из дому: он знал, что мама спросит у соседки, не гулял ли он. К приходу мамы он лёг на диван и придал лицу скорбное выражение.

Едва переступив через порог, мама тревожно взглянула на стол: так и есть, всё стоит нетронутым! Её глаза наполнились слезами, и вся она стала будто ещё меньше и беспомощней.

— Ничего не ел?.. — спросила она, словно не веря своим глазам. — Господи, да что ж это такое!

— Мамочка, мне уже не хочется есть, — ответил Петя таким голосом, что сам чуть не расплакался от жалости к себе.

Мама задумалась.

— Ты же там никого не будешь слушать, — наконец сказала она.

— Буду! Увидишь, буду! — Петя спрыгнул с дивана и обнял мать. — И сейчас съем всё, что дашь!

Как и ожидал Петя, мама не выдержала и уступила.

Через несколько минут он с нарочитой жадностью ел всё, что ему пододвигала мать.

Бедная мама с нежностью посматривала на него и улыбалась, хотя в её глазах стояли слёзы: предстояла первая разлука с сыном.

Петя с любопытством озирался по сторонам. Он ещё никогда не бывал в крестьянской хате. Здесь нет ни паркетов, ни громадных окон с тюлевыми гардинами, ни телевизора, ни ковров, ни центрального отопления — ничего из того, к чему он привык с пелёнок. Всё это привлекательно своей новизной.

Земляной пол, усыпанный пахучим чебрецом, широкая печь, небольшие окошки, в которые весело заглядывают яркие цветы мальвы. По наличникам вьются кручёные панычи, колышутся тяжёлые гроздья отцветающей бузины. Простой стол и длинные скамейки вдоль стен, кровать с громадной, чуть ли не до потолка, горкой подушек и даже этот ярко расписанный кувшин с молоком и тяжёлая пол-литровая чашка были так необычны, что мальчик с трудом сдерживался, чтобы не потрогать всё рукой.

А дед и бабушка!

Петя, смущённо потупясь, украдкой посматривает на стариков. Дед огромный, широкоплечий, поражает своим ростом; голос у него густой, точно из бочки; усы длинные, седые. Из-под косматых бровей смотрят на мальчика насмешливые и добродушные глаза.

Дед осторожно берёт внука за худенькое плечо и поворачивает к себе, рассматривая его, будто хрупкую стеклянную игрушку. Петя ещё больше конфузится; тонкие руки его беспомощно повисли, а бледное веснушчатое лицо чуть-чуть розовеет от смущения.

— Ну и козарлюга! — огорчённо гудит дед. — Я не помню, чтоб в нашем роду парни такие хлипкие были. Что это, Анна, он у тебя такой недопечённый?

Мама только растерянно машет руками и суетится возле вещей: ей через два часа на поезд, и она торопится дать последние советы:

— Это термос для воды. Я знаю, в вашем колодце вода ледяная, а у Пети гланды… Да! Корова ваша проверена? А вдруг она бруцеллёзная? Сырого молока ребёнку не давайте… Фрукты мойте хорошенько, а то, не дай бог, заболеет дизентерией!.. Я здесь надписала на пакетах, какое лекарство от чего принимать…

И на столе рядом с термосом и банками с витаминами расположились коробки с лекарствами.

На лице у деда появилось сначала недоумение, а затем растерянность. А бабушка с любопытством брала каждую коробку, вертела её в руках и даже для чего-то нюхала — такого обилия лекарств ей ещё никогда не приходилось видеть.