Николай Никулин - Сказки народов Азии

— Кто это укусил меня?

Отвечает ему юноша:

— Не кусал я тебя, добрый старец, разбудил, чтобы ты в одном хорошем деле мне помог.

Расхохотался тут бессмертный и говорит:

— Не иначе как ишаньская старуха про меня тебе сказала. Ладно! Что за дело у тебя? Выкладывай!

Отвечает ему юноша:

— Об одном прошу: помоги мне из императорских покоев картину раздобыть, на которой дворцовая девушка нарисована.

Хлопнул тут бессмертный рукой по камню и говорит:

— Ничего в том мудреного нет, охотно помогу тебе, но знай: ни одного дела я до конца не довожу. А сейчас мне пора, скоро ночь на дворе. Ложись на мою подушку да спи. Во сне и увидишь, что я делать буду.

Сказал так бессмертный дух да как толкнет юношу! Свалился Тяньтай на кан каменный, на каменное изголовье голову уронил и захрапел.

Привиделись юноше во сне разные чудеса. Увидел он, как старец-великан из стороны в сторону качнулся, белой кошкой обернулся. Помчалась-полетела кошечка в столичный город, перепрыгнула через красную стену. Там уже вторую стражу отбили. Юркнула кошечка в императорские покои.

Государь с государыней спят за царским пологом с золотыми драконами, а служанки возле полога стоят — ноги ломит, глаза закрываются, а они ни присесть, ни вздремнуть не смеют. Белая кошечка меж тем государынин пояс, нефритом отделанный, тихонечко так стащила — ни добрые духи про то не узнали, ни злые черти не проведали. Схватила пояс в зубы, перескочила через одну дворцовую стену, через другую перемахнула, побежала прочь из города, нашла высохший колодец и пояс нефритовый в него бросила.

Испугался тут Тяньтай, закричал и проснулся. А старец-великан уже рядом стоит. Вскочил юноша, а бессмертный зевнул во весь свой огромный рот и говорит:

— Ну вот, парень, чем мог, тем помог, а теперь сам соображай, что дальше делать, я сейчас спать лягу, а ты скорее в столицу ступай!

Встал Тяньтай с каменного кана, а старец улегся, положил голову на каменную подушку и захрапел. Храпит — гром в небе гремит.

Только рассвело, сел Тяньтай на волшебную циновку и полетел в столицу. Солнце уже на три шеста поднялось, когда государыня с постели изволила встать, начала причесываться, умываться да одеваться. Хочет платье надеть, нефритового пояса найти не может. У государыни одним поясом меньше стало, а что тут поднялось, какой шум да крик! Как говорится, небо растревожили, землю с места сдвинули. Уж и не знаю, сколько народу снарядили тот пояс искать! Сколько народу из-за него безвинно пострадало! Где только ни искали, никак найти не могли.

Издал тогда государь указ, и немедленно на всех больших улицах, в каждом малом переулке тот указ на досках развесили. На нем черной тушью написано: Кто найдет нефритовый пояс государыни, чин получит, если пожелает чиновником стать. Потребует золота да серебра — золото да серебро получит.

Увидал Тяньтай доску государеву, подошел и сорвал ее. Окружили юношу чиновники, которые за доской присматривали, отвели к императору. Набрался Тяньтай храбрости и говорит:

— Издавна снятся мне сны вещие. Вот и вчера привиделось, будто какой-то человек нефритовый пояс государыни в высокий колодец за городом бросил.

Сказал так юноша и повел всех чиновников да военачальников за городскую стену к высохшему колодцу. Полез в колодец слуга и сразу нашел пояс.

Спрашивает император юношу:

— Чин тебе пожаловать или денег хочешь?

Отвечает ему Тяньтай:

— Ни чина мне не надобно, ни денег. Слыхал я, что во дворце есть картина, на которой дворцовая девушка нарисована. Отдай ее мне!

Обрадовался государь: картина не сокровище, не из золота — из бумаги сделана. И тотчас велел принести картину, отдал юноше — даже не поглядел.

Взял Тяньтай картину, вышел из города, сел на циновку и вмиг дома очутился, в своей тростниковой хижине, на три части разгороженной. Развернул юноша картину, а на картине та самая девушка нарисована, которую он тогда ночью во дворце видел. Глядит юноша на картину, о бедной девушке думает.

Вдруг девушка сошла с картины, рядом села. На запястьях золотые браслеты, от них золотые дорожки бегут, в волосах серебряные цветы, от них во все стороны серебряные дорожки расходятся. Повеселела девушка, разрумянилась, еще краше стала.

Не побрезговала она бедностью и, как была в золотых браслетах, стала помогать матери Тяньтая стряпать. В скором времени девушка из дворца и Тяньтай поженились и весь век в горах Ишань прожили.

авным-давно жил юноша по прозванью Ван Старший.

И вот однажды попросил Ван соседей помочь ему стену из глины сложить. Стал глину копать. Копал, копал, вдруг смотрит — большой чан, весь плесенью покрыт. Чан как чан, ничего особенного, только стал с него Ван землю сбивать, а чан зазвенел, да дивно так: ва-ва. Дивятся соседи, друг дружку отпихивают, ближе подошли.

Тут с головы Вана соломенная шляпа слетела и прямо в чан. Не стал юноша раздумывать, запустил в чан руку, вытащил шляпу. Хотел надеть, глядь — в чане точь-в-точь такая же. Вынул он ее, а там еще одна. Так вытащил Ван кряду девяносто девять шляп, а с той, что на голове у него была, сто шляп — целая куча.

Дивятся все да радуются. А вместе со всеми Ван Старший. После взяли они чан, взяли шляпы, в дом отнесли. В ту пору как раз самая жара стояла, а в жару кому не надобна соломенная шляпа? Потолковал юноша с соседями, и решили они односельчан позвать, каждому шляпу подарить. Так и сделали. Очень довольные разошлись крестьяне по домам.

Надобно теперь сказать, что жил в той деревне богач по прозвищу Ненасытный. Узнал он о волшебном чане, стал думать, как бы завладеть им, и говорит однажды:

— Этим волшебным чаном еще деды мои и прадеды владели. А Ван Старший взял да и выкрал его из моего дома; не знаю только, кто ему помог.

Сказал так богач, послал слуг к юноше чан взять. Ну а юноша, конечно, не отдал сокровище. Ненасытный тогда с жалобой в суд отправился.

Рассказал он судье по прозвищу Большой Клоп про волшебный чан. Разгорелись у Клопа от жадности глаза. В тот же день после обеда велел он схватить Вана и привести в суд, а заодно притащить волшебный чан.

Узнали в городе про чан, разволновались, растревожились, любопытных в суде — струйка воды не просочится. Кто в зале не уместился, внизу толпится. Даже отец судьи, больной старик, и тот приковылял. Пробрался сквозь толпу, подошел к чану, неловко повернулся и в чан опрокинулся — ну чисто луковица, перьями вниз посаженная. Не стал судья слушать жалобу, бросился к чану отца вытаскивать. Вытащил, смотрит, в чане еще старик, точь-в-точь отец; вытащил старика, а там еще один. Так вытащил он кряду девяносто девять одинаковых стариков. Смотрит, из чана еще один выглядывает. Стало теперь у Большого Клопа ровно сто отцов. Стоят они в зале, спины сгорбили. Который из них настоящий, сам судья разобрать не может.