Николай Никулин - Сказки народов Азии

В полночь, когда ветер утих и капли дождя стали падать все реже и реже, с горы раздался какой-то шум — громкий топот и голоса.

Сидеть в дупле старику было так скучно, что он очень обрадовался голосам. Открыл глаза, поднялся во весь рост и осторожно высунул голову из дупла.

Что же он увидел?

С горы к дереву шли не люди, а горные чудища. Красные, синие, зеленые. У кого было три глаза, у кого два носа, у кого рог на лбу, у кого рот до ушей. А только такой шишки, как у Гоэмона, не было ни у одного чудища.

Гоэмон еще больше испугался, присел в дупле и так съежился, что стал чуть ли не меньше своей собственной шишки.

Тем временем чудища с воем и ревом подошли к самому дереву и стали рассаживаться на траве. Главное чудище село посредине, а по бокам полукругом уселись чудища поменьше. Потом все они достали из карманов фарфоровые чашечки и стали угощать друг друга чаем, совсем как люди. Сначала пили молча, потом хором запели песню, а потом вдруг одно маленькое чудище вскочило, выбежало на середину круга и пустилось плясать. За ним пошли в пляс и остальные. Одни плясали получше, другие похуже. Когда пляска кончилась, главное чудище одобрительно кивнуло головой и сказало:

— Хорошо, очень хорошо! У нас сегодня весело. Но только вы все пляшете одинаково. Вот если бы хоть кто-нибудь сплясал по-другому, по-новому!

Старик все это слышал. Он сначала сидел в дупле и боялся открыть глаза. Но потом понемногу его стало разбирать любопытство. Он осторожно приподнялся и чуть-чуть высунул голову наружу, так, что только его левый глаз был над дуплом, а правый глаз, нос и шишка оставались в дупле. А когда Гоэмон увидел, как весело чудища пляшут, он совсем забыл про страх. Ноги у него так и заерзали. Но в дупле было тесно — там не то что плясать, а и пошевелиться нельзя было.

И вдруг Гоэмон услышал, как главное чудище проговорило:

— Вот если бы хоть кто-нибудь сплясал по-другому, по-новому!

Тут старику до смерти захотелось выскочить из дупла и поплясать на свободе. Нет, страшно! А вдруг съедят?

Пока он так раздумывал, чудища принялись все разом хлопать в ладоши, да так дружно и весело, что Гоэмон больше не мог утерпеть.

— Эх, чего бояться! Попляшу в последний раз, а там пускай едят!

Он оперся рукой на край дупла, перекинул ногу и выскочил прямо на середину круга.

Чудища даже перепугались. Повскакали с мест, всполошились:

— Что такое?

— Что случилось?

— Человек!

А старик, не слушая ничего, давай плясать. То подскочит, то пригнется, то сожмется, то вытянется, то направо забежит, то налево отойдет, то волчком завертится.

Пляшет и покрякивает:

— Э-э, коря, э, коря…

Чудища засмотрелись на него, стали притоптывать ногами, прищелкивать языком, бить в ладоши.

— Ярэ! Зд орово!

Когда Гоэмон наконец выбился из сил и остановился, главное чудище сказало:

— Вот спасибо, старик! Мы сами любим поплясать, а такой пляски еще никогда не видели. Приходи завтра вечером, спляши нам еще раз.

Гоэмон только улыбнулся:

— Ладно! Я и без вашего зову приду. Сегодня, по правде говоря, я не собирался плясать, не приготовился. А уж к завтрашнему вечеру я припомню все, что плясал в молодости.

Тут одно чудище, которое сидело справа от главного, сказало:

— А может, старик задумал нас обмануть и не придет? Надо взять у него что-нибудь в залог.

Главное чудище кивнуло головой:

— В самом деле надо.

— Но что же у него взять?

Чудища зашумели. Одни кричали: «Шляпу!», другие: «Топор!» Но главное чудище подняло руку и, когда все замолкли, сказало:

— Лучше всего взять у него шишку со щеки. Я видал людей и знаю, что такой шишки ни у кого нет. Наверно, это очень драгоценная вещь.

У Гоэмона от радости задрожали руки и ноги. Но он притворился, что ему очень жаль своей шишки.

— Лучше вырвите у меня глаз! — закричал он. — Лучше выдерните язык, оторвите нос, уши, но только, пожалуйста, не трогайте шишку! Я столько лет ношу ее, я так берегу ее! Что я стану делать без шишки?

Главное чудище, услыхав это, сказало:

— Поглядите, как он дорожит своей шишкой! Ну, если так, взять ее!

Сейчас же самое маленькое чудище подскочило к старику и мигом открутило шишку с его щеки. Гоэмон даже ничего не почувствовал.

В это время стало светать. Закаркали вороны.

Чудища засуетились.

— Ну, старик, приходи завтра! Получишь назад шишку.

И вдруг все исчезли.

Гоэмон оглянулся — никого нет. Потрогал щеку — гладко. Скосил глаза вправо — и сосну видит, и ветки, а шишку не видит. Нет больше шишки! Вот счастье! Ну и чудеса бывают на свете! И старик побежал домой, чтобы поскорей обрадовать свою старуху.

Когда старуха увидала его без шишки, она всплеснула руками:

— Куда же ты девал свою шишку?

— У меня ее черти взяли.

— Ну-ну! — только и сказала старуха, и глаза у нее стали круглые.

А в той же самой деревне жил другой старик. Звали его Буэмон. Он так был похож на Гоэмона, как будто один из них был настоящий, а другой вышел из зеркала. У Буэмона тоже была на щеке большая шишка, только не на правой, а на левой.

Поэтому, когда он смотрел направо, то видел все, что хотел видеть, а когда смотрел налево, то видел не то, что хотел, а только свою шишку.

И голова у него тоже свешивалась, только не направо, а налево.

Шишка Буэмону давно надоела. Ему очень хотелось, чтобы у него не было шишки.

Вот идет он по деревне и встречает своего соседа, Гоэмона. Смотрит, а у Гоэмона правая щека стала такая же гладкая, как и левая. Будто и не было у него шишки.

— Слушай, — спросил он, — куда же девалась твоя шишка? Может, ее срезал какой-нибудь искусный лекарь? Скажи мне, пожалуйста, где он живет, и я сейчас же пойду к нему. Пусть он срежет и мою шишку.

А Гоэмон отвечает:

— Нет, это не лекарь снял мою шишку.

— Не лекарь? А кто же?

Тут Гоэмон рассказал Буэмону все, что с ним случилось в прошлую ночь.

— Вот оно что! — сказал Буэмон. — Ну, плясать-то и я умею! Сегодня же пойду к чертям и спляшу. Скажи только, где это место, куда они приходят ночью.

Гоэмон рассказал подробно, как найти дерево с дуплом, в котором он просидел ночь.

Буэмон, конечно, обрадовался и сейчас же побежал в лес, нашел дерево, залез в дупло и стал ждать чудищ.

Ровно в полночь сверху, с горы, послышался шум — громкий топот и голоса. К дереву с воем и ревом бежали красные, синие, зеленые чудища. Как и накануне, они расселись на траве перед деревом и начали пировать, потом запели хором песню.

А старик, как только увидел чудищ, забился в дупло и зажмурил глаза. Со страху он даже забыл, зачем пришел. И вдруг он услышал, как главное чудище проревело:

— Ну что, нет еще старика?

Маленькие чудища запищали в ответ:

— Где старик? Что же нет старика?