Жорж Санд - Грибуль

То казалось ему, что танцуют дамы и девицы в золоченых платьях с темными корсажами, то просто рой пчел толчется в полосах света.

Но ночь все приближалась, солнце село за кусты, а вместе с ним пропало и чудное видение. Грибуль опять пошел по дороге к замку.

Он шел долго, очень долго, и постоянно утешал себя, что уже немного остается до опушки, пока не увидел, что заблудился. Сел еще раз отдохнуть, и ему захотелось спать, но он побоялся волков и, чтобы не задремать, решил идти дальше сколько хватит сил. Наконец и силы ему изменили, он уже был готов упасть от усталости, как вдруг между деревьями увидел огни. Это ободрило его, он пошел в ту сторону и через несколько минут очутился перед прекрасным освещенным домом. В комнатах играла музыка и расхаживали гости, а на кухне повара усердно готовили ужин. Грибулю было очень совестно, что он пришел так поздно, но все же решился постучать у подъезда:

— Если хозяина дома зовут Шмель, то нельзя ли его видеть?

— Если вы Грибуль, то мы получили приказание хорошо принять вас, — отвечал швейцар. — Наш господин только что купил этот замок и сегодня дает большой бал. Поговорить с ним вы можете завтра, если вас зовут Грибуль.

— Ну и хорошо, — отвечал Грибуль, — меня-то именно и зовут Грибуль.

— Когда так, то пожалуйте ужинать и отдохните.

Швейцар тотчас же провел его в прекрасную комнату. Она была так хорошо убрана, что Грибуль принял ее за комнату хозяина дома, а на самом деле она принадлежала только его главному лакею. Ему подали на ужин плоды и самые лучшие конфеты. Грибуль охотнее бы съел тарелку хорошего супа и кусок хлеба, но спросить не смел, а когда он кое-как утолил свой голод, то слуга сказал, что он может лечь спать, если хочет.

Грибуль воспользовался позволением, но шум и говор со всех сторон не дали ему заснуть. Каждую минуту отворялись двери, и большие контрабасы гудели, как гром. Двери затворялись, музыка смолкала, но тут начинали в кухне греметь кастрюлями, в буфете звенеть посудой, слуги перешептывались и переглядывались, точно затевали что-то недоброе, так что Грибуль то прислушивался к окружающему, то дремал, и сам не мог разобрать, видит ли он все это во сне или наяву.

Вдруг ему показалось, что слуга, который все время так хорошо с ним обращался, вошел в комнату, подошел к постели и смотрит, спит ли он: — что же, в его безобразной толстой голове нет глаз! Грибуль очень перепугался и хотел говорить, но вдруг раздалось тик-так, слуга задвигал руками и ногами и полез на потолок, спустился, опять поднялся, чрезвычайно искусно и скоро перекрещивал это пространство нитями, а тик-так, как звук маятника, все продолжалось. Сначала эта игра занимала Грибуля, но когда слуга начал опутывать его нитями, то он не на шутку испугался и хотел закричать, но вместо крика у него вылетел из груди тоненький слабый звук, похожий на писк комара. Он попробовал вытащить руки из-под одеяла, но что же он увидел? — вместо рук у него маленькие тоненькие лапы, до того маленькие, что он боялся сломать их, если пошевелит. Наконец он увидел, что сделался маленькой мошкой, а тот, кого он принял за слугу господина Шмеля, был некто иной, как мохнатый паук обыкновенной величины, который старался завлечь его в паутину и съесть. Тут Грибуль от страха проснулся: в комнате был слуга, уже не паук, а обычный человек, он прятал в свой шкаф накраденные во время бала бутылки с вином, серебряные столовые приборы, великолепные вазы и другие драгоценные вещи; вероятно, пропавшее хотел поставить на счет какому-нибудь бедняку, который не успел снискать такого расположения у господина, каким пользовался он как старший слуга. Сначала Грибуль не понимал, что он делает, но догадался, когда слуга обернулся к нему с испуганным и угрожающим видом и сказал ему сухим разбитым голосом, походившим на стук старых стенных часов:

— Что вы на меня смотрите и отчего вы не спите?

Грибуль далеко не был так прост, как его считали, он сделал вид, будто ничего не замечает, встал и попросил позволения идти на бал, прибавил, что из-за шума он все равно спать не может.

Слуга был очень рад от него отвязаться и потому с радостью сказал:

— Идите, идите, вы совершенно свободны.

Грибуль шел все прямо, поднимался на лестницы, спускался с них, проходил ряд комнат и видел много вещей, о назначении которых даже не имел понятия, но они его не занимали. В одной из этих комнат сидело множество мужчин в черных платьях и богато одетых дам. Они играли в карты, в кости и спорили между собой о разложенных на столах грудах золота.

В другом зале мужчины, одетые тоже в черное, и разряженные дамы танцевали под звуки музыки. Нетанцующие же, казалось, смотрели на этих и до того громко жужжали, что совершенно заглушали музыку. В следующей комнате ели стоя, с жадностью и далеко не так опрятно, как привык Грибуль.

Гости бродили по комнатам, толкались, умирали от жары, и все это движущееся общество казалось печальным или сердитым. Наконец начало светать и открыли окна. Грибулю, заснувшему на скамье, показалось, что в отворенные окна вылетали целые рои шмелей, трутней и ос, и когда он открыл глаза, то был один среди пыли. Люстры погасли, измученные слуга бросились, как попало, на столы и на диваны. Другие же подбирали остатки после бала. Грибуль окончил свой сон под деревьями, в прекрасном саду, наполненном превосходными цветами.

Проснувшись совершенно бодрый и свежий, он увидел перед собой толстого, высокого господина в черной бархатной одежде с фиолетовым отливом, так похожего на того, которого он видел во сне под дубом, на Шмелевом перекрестке, что он даже подумал, что это тот же самый, а потому не вытерпел и сказал ему:

— А! Здравствуйте, господин Шмель, как поживаете со вчерашнего утра?

— Грибуль, — отвечал богатый господин тем же громким и картавым голосом, который Грибуль уже слышал во сне, — я очень рад тебя видеть, но мы встречаемся в первый раз, и твой вопрос меня удивляет. Я знаю, что ты пришел в эту ночь, но я уже спал и не видал тебя.

Грибуль подумал, что сказал глупость, напоминая о своем сне, как о деле, о котором господин Шмель обязан вспомнить, старался поправиться и спросил, не болен ли он был вчера.

— Нет, я здоров как нельзя лучше, — отвечал Шмель, — отчего тебе показалось, что я болен?

— Потому что вы вчера давали бал, — отвечал Грибуль, теряясь все более и более, — и я думал, что вы сами присутствуете на нем.

— Нет, мне это очень бы надоело, — отвечал господин Шмель. — Я давал бал, чтобы знали, что я богат, но избавляю себя от труда присутствовать на нем. Но поговорим лучше о тебе, дорогой Грибуль, ты очень хорошо сделал, что пришел ко мне, я желаю тебе добра.

— Только потому, что меня зовут Грибулем? — спросил Грибуль.