Василий Жуковский - Певец во стане русских воинов

Неизглаголанная святость. Он

Был в этот миг прекрасен той красою,

Какой не знает мир. Он продолжал:

«Ни помышлять, ни говорить об этой встрече

Я не могу иначе, как простершись в прахе,

С тоской раскаянья, в тоске любви,

Проникнутый огнем благодаренья.

Он из кремня души моей упорной

Животворящим словом выбил искру

Всепримиряющего покаяния;

И именем того, кто нам один

Дает надежду, веру и любовь,

Мой страшного отчаянья удел

Преобратил в удел святого мира,

И наконец, когда я, сокрушенный,

Как тот разбойник на кресте, к ногам

Обиженного мной с смиренным сердцем

Упав, воскликнул: «Помяни меня,

Когда во царствие свое приидешь!» —

0н оросил меня водой крещенья,

И на другое утро – о, незаходимый,

О, вечный день для памяти моей —

За утренней звездою солнце тихо

Над морем подымалось на востоке,

Когда он, перед хлебом и перед чашей

Вина со мной простершись, сам вина и хлеба

Вкусил и мне их дал вкусить, сказав:

«Со страхом божиим и с верой, сын мой,

К сим тайнам приступи и причастись

Спасению души в святом Христа

За нас пронзенном теле и Христовой

За нас пролитой крови». И потом

Он долго поучал меня, и мне открыл

Значение моей, на испытанье

Великое приговоренной, жизни,

И наконец перед моими, мраком

Покрытыми, очами приподнял

Покров с грядущего, покров с того,

Что было, есть и будет.

Начинало

Скрываться солнце в тихом лоне моря,

Когда, меня перекрестив, со мною

Святой евангелист простился. Ветер,

Попутный плаванию в Палестину,

Стал дуть: мы поплыли под звездным небом

Полупрозрачной ночи. Тут впервые

Преображение моей судьбы

Я глубоко почувствовал; впервые,

Уже сто лет меня не посещавший,

Сошел ко мне на вежды сон, и с ним

Давно забытая покоя сладость

Мою проникла грудь. Но этот сон

Был не один страдания ценитель, —

Был ангел, прямо низлетевший с неба.

Все, что пророчески евангелист

Великий чудно говорил мне,

То в образах великих этот сон

Явил очам моей души, и в ней

Те образы, в течение столетий

Не помраченные, час от часу

Живей из облекающей их тайны

Моей душе сияют, перед ней

Неизглаголанно прообразуя

Судьбы грядущие. Корабль наш, ветром

Попутным тихо по водам несомый,

По морю гладкому, не колыхаясь,

Летел, а я непробудимым сном,

Под веяньем полуночной прохлады,

Спал, и во сне стоял передо мной

Евангелист и вдохновенно он

Слова те огненные повторял,

Которыми, беседуя со мною,

Перед моим непосвященным оком

Разоблачал грядущего судьбу;

И каждое пророка слово, в слух мой

Входя, в великий превращалось образ

Перед моим телесным оком. Все,

Что ухо слышало, то зрели очи;

И в слове говорящего со мной

Во сне пророка все передо мной,

И надо мной, на суше, на водах,

И в вышине небес, и в глубине

Земли видений чудных было полно.

Я видел трон, на четырех стоящий

Животных шестокрылых, и на троне

Сидящего с семью запечатленной

Печатями великой книгой.

Я видел, как печати с книги агнец

Сорвал, как из печатей тех четыре

Коня исторглися, как страшный всадник, смерть,

На бледном поскакал коне и как

Пред агнцем все – и небо, и земля,

И все, что в глубине земли, и все,

Что в глубине морей и небеса,

И все тьмы ангелов на небесах —

В единое слилось славохваленье.

Я зрел, ках ангел светлый совершил

Двенадцати колен запечатленье

Печатию живого бога: зрел

Семь ангелов с великими, гнев божий,

Беды и казнь гласящими трубами,

И слышал голос: «Время миновалось!»

Я видел, как дракон, губитель древний,

Вслед за женой, двенадцатью звездами

Венчанной, гнался; как жена в пустыню

Спаслася, а ее младенец был

На небо унесен; как началась

Война на небесах и как архангел

Низверг дракона в бездну и его

Всю силу истребил; и как потом

Из моря седмиглавый зверь поднялся;

Как обольщенные им люди бога

Отринули; как в небесах явился

Сын человеческий с серпом; как жатва

Великая свершилась; как на белом

Коне потом, блестящий светлым, белым

Оружием, – себя ж именовал

Он «Слово божие» – явился всадник;

Как вслед за ним шло воинство на белых

Конях, в виссон одеянное чистый,

И как из уст его на казнь людей

Меч острый исходил;

Как от того меча и зверь и рать

Его погибли; как дракон, цепями

Окованный, в пылающую бездну

На тысячу был лет низвергнут; как

Потом на высоте великий белый

Явился трон; как от лица на троне

Сидящего и небо и земля

Бежали, и нигде не обрелось

Им места; как на суд предстало все

Создание; как мертвых возвратили

Земное чрево и морская бездна;

Как разогнулася перед престолом

Господним книга жизни; как последний

Суд по делам для всех был изречен

И как в огонь неугасимый были

Низвержены на вечность смерть и ад.

И новые тогда я небеса

И землю новую узрел и град

Святой, от бога нисходящий, новый

Ерусалим, как чистая невеста

Сияющий, увидел. И раздался,

Услышал я, великий свыше голос:

«Здесь скиния господня, здесь господь

Жить с человеками отныне будет;

Здесь храма нет ему, здесь сам он храм свой;

Здесь всякую слезу отрет он;

Ни смерти более, ни слез, ни скорби

И никаких страданий и недугов

Не будет здесь, понеже миновалось

Все прежнее и совершилось дело

Господнее. Не нужны здесь ни солнце,

Ни светлость дня, ни ночи темнота,

Ни звезды неба; здесь сияет слава

Господняя, и агнец служит здесь

Светильником, и божие лицо

Спасенные очами видеть будут».

И слышал я, как все небес пространство

Глас наполнял отвсюду говорящий:

«Я бог живой, я Альфа и Омега,

Начало и конец, подходит время».

Такие образы в ту ночь, когда

Я спящий плыл к брегам Святой Земли.

Мой первый сон блаженный озаряли.

Недаром я о том здесь говорю,

Что из Писаний ты без веры знаешь:

Хочу, чтоб ты постиг вполне мой жребий.

Когда пророк святое откровенье

Мне передал своим глаголом дивным,

Во глубине души моей оно

Осталось врезанным; и с той поры

Во тьме моей приговоренной жизни

На казнь скитальца Каина, оно

Звездой грядущего горит; я в нем

Уже теперь надеждою живу,

Хотя еще не уведен из жизни

Рукой меня отвергшей смерти.

Солнце

Всходило в пламени лучей, когда

Меня покинул сон мой; перед нами

На лоне голубого моря темной

Тянулся полосою брег Святой

Земли; одни лишь горы – снеговой

Хермон, Кармил прибрежный, кедроносны!

Ливан и Элеон из низших гор —

Свои зажженные лучами солнца

Вершины воздвигали. О, с каким

Невыразимым чувством я ступил