А. Назаревич - Сказочные самоцветы Дагестана

Шах-Абасс рассердился и повелел: сейчас же схватить Тур-Абасса и к утру предать его казни.

Тут к Шах-Абассу пришли сразу и первый его министр, и начальник его стражи. Первый министр сказал, что визир зарезал любимого оленя шаха, а начальник стражи, – что визир убил лучшего слугу шаха.

Шахли-Шах-Абасс рассердился и повелел: сейчас же схватить визира и привести его на строгий и справедливый суд шаха.

Визира связали и привели во дворец. Визир сказал:

– Справедливый и мудрый Шахли-Шах-Абасс, твой брат так же мудр, как и ты. Он освободил мои глаза от пелены, которой затмила их моя жена. Сними и ты пелену со своих глаз. Пошли своих слуг в мою конюшню и пусть приведут тебе твоего живого оленя, которого я берёг и холил весь этот день. Пошли слуг в мой дом и пусть снимут бурку с туши, которую я притащил в свой дом. Это не твой верный слуга, а олень, которого я сегодня утром купил на базаре.

Шахли-Шах-Абасс убедился, что всё это правда, и, как и его визир, нашёл брата и отвернулся от всех, кто обманывал шаха и пытался повернуть его на дорогу несправедливости.

Самый трудный путь от снежных гор к долине Самура в его верховьях идёт по ущелью Алахан. Когда-то здесь были древние цахурские аулы. Время сохранило от них лишь остатки стен. Старики видели их в лесу под корнями деревьев.

Самым большим в тех краях был аул Хырыца. Он запирал выход из ущелья, и старшины аула построили здесь ворота и со всех, кто хотел выйти на дорогу, ведущую к Рутулу и Ахтам, брали поборы.

Однажды на эту дорогу спустился с гор Хасан из аула Сырыма. Он славился мужеством, красотой и силой, но и перед ним не распахнулись ворота Хырыца – он откупился от стражников мёдом из кувшина, притороченного к седлу его коня.

Мёд Хасан вёз в Ахты, он спешил, там его ждала его любимая Хозра, и Хасану было досадно, что подарки, которые он вёз родителям девушки, оказались испробованными.

А подарками нагрузила Хасана старая Джурадж, его заботливая и одинокая в своём уже распадавшемся роду мать. Хозра была из их тухума, жила когда-то в Сырыма, но потом родители её стали жить в большом и богатом ауле Ахты, и мать отговаривала Хасана от поездки. Кто знает, не выдали ли уже замуж его Хозру? И не будет ли у Хасана стычки со старшинами Хырыца? – уж очень они не любили гордого и строптивого Хасана!

Думая обо всём этом, Хасан хмурился и торопил своего коня. И вдруг морщины на его лице расправились, и в глазах его засияло солнце. За скалой у поворота дороги он увидел стройную девушку, отпрянувшую от родника. Она работала с матерью неподалёку в поле, вышла к роднику, чтобы смыть соль с жаждущих губ, и Хасан, улыбаясь, смотрел, как капли воды стекают по ее порозовевшему лицу. А девушка и испугалась, и было видно, что она рада. Она замерла, как завороженная, и глаз ее могла оторвать от Хасана.

Девушка была красива, но Хасан подумал, что всё же на всём свете нет никого красивее его Хозры, и, так и не заговорив с незнакомой девушкой, поехал дальше.

А в ауле Ахты с его Хозрой случилось вот что.

Отец Хозры уже забыл об оставшемся в горах Хасане. Он был жаден и решил выдать дочь за сына богатого шейха. Перед свадьбой Хозра плакала, умоляла отца, разжалобила мать, но ничего не добилась. Она ждала, что вот-вот приедет Хасан и спасёт её, но не дождалась и в канун свадьбы вышла к крутому берегу Самура, закутала голову платком и ринулась в мутный водоворот быстрой горной реки.

Воины в горах переносят несчастье в суровом молчанье, но страдания Хасана были так непереносимы, и он так неистовствовал в горе, выехав из аула, что его конь покинул дорогу и забрёл в лощинку – пусть никто не увидит, как плачет мужчина!

Палило солнце, напрасно верный конь ждал, когда его хозяин спешится у родника, – Хасан и не заметил, как очутился у ворот Хырыца. Он очнулся только тогда, когда стражники преградили ему путь, требуя выкупа.

Обезумевший Хасан прыгнул с коня на одного из стражников, выхватил его секиру, сразил ею другого и, едва прикоснувшись к стремени, взлетел в седло. Но люди старшин аула уже спешили на помощь стражникам. У другого выхода из аула они набросились на Хасана на узкой улочке, где он никак не мог развернуться, скрутили ему руки, опутали ноги и казнили в ущелье, забросав живого обломками скалы.

Старая Джурадж, мать Хасана, как только до неё дошла весть о мученической смерти сына, отправилась к хану соседних с ущельем Алахан земель и попросила у него помощи в её мести старшинам Хырыца.

Хан этих мест не любил людей Алахана. Но старая Джурадж знала скрытые тропы в ущелье и могла тайно провести войско хана, чтоб наверняка расправиться с ненавистным, но сильным Хырыцем. Сделать это только ради алаханской Джурадж он тоже не хотел. И, чтобы поиздеваться над нею, он предложил старухе пойти к нему в рабыни и семь лет жить в одном загоне с его собаками и есть собачью похлёбку из собачьих кормушек.

Бедная Джурадж согласна была на любой позор, лишь бы отомстить за смерть сына. Она провела войско хана в Алаханское ущелье и научила воинов хана, как пригнать к Хырыцу оленей с ветвистыми рогами, ставших к тому времени редкостью в горах. Мужчины Хырыца больше всего любили охоту. Они погнались за оленями, а люди хана тем временем ворвались в аул, перебили стариков, женщин, детей, а затем, напав из засады, расправились и с мужчинами. Старая Джурадж стояла на холме из обломков скалы, под которыми был замучен её сын, кричала как безумная и забрасывала камнями оборонявшихся от ханских войск палачей её Хасана.

С тех пор от Хырыца остались только развалины.

А старой Джурадж всё-таки не довелось стать рабыней. Хана удивила сила материнской любви, и он отпустил Джурадж на волю. Она ушла вместе с уцелевшими жителями ущелья Алахан за горы, и люди из нашего аула Ихрек, побывавшие в Карабахе, когда-то встречали там внуков и правнуков тех, кто испытал месть старой Джурадж.

В старинном ауле Цахур муллы решили построить новую мечеть. А так как прошло уже тысячу лет, как тут поселились люди, мечеть нужна была очень большая.

Искусные камнерезы вырубили михраб, лучшие мастера сложили стены, а когда настало время возводить купол мечети, оказалось, что брёвна из деревьев, которые росли поблизости от аула, не годятся. Они были слишком короткими.

Тогда муллы послали за крутую гору, к вершинам, на которых росли высокие кавказские сосны, сорок юношей и приказали им срубить сорок самых больших сосен, и вытесать сорок самых ровных брёвен.

Юноши выполнили приказ, но поднять их в гору не смогли. О том, как их доставить в Цахур, муллы не подумали.

Тогда в мечети собрали всех самых старых и мудрых людей аула, но и они не знали, что делать. Только ночью старая хитрая жена главного муллы посоветовала: «Зарежьте сорок баранов, накормите сорок юношей лесорубов и лучших музыкантов и танцоров аула, соберите самых красивых девушек, и пусть они идут впереди лесорубов, играют, поют, танцуют, и ваши лесорубы потянутся за девушками, как ослы за сеном».