Владимир Голубев - Лесовик и Метелица

– Князь, ведома мне твоя кручина, я помогу тебе. Только обещай все исполнить, как скажу.

– Даю слово, – пообещал князь.

Старец склонился к нему и что-то зашептал на ухо.

В избушке замерли придворные, стало слышно, как поет комар за стеклом, но ничего не узнали посторонние. Только огонь в печи пожирал полено за поленом, и ничто не могло остановить рыжие языки. Князь слушал и кивал головою в знак согласия, а княжеское чело прорезали глубокие морщины от горьких дум.

– Так вот, – уже громко объявил отшельник, – когда вернетесь во дворец, немедля позови боярина, что ведает младшей дружиной, и прикажи привести самого молодого дружинника, он последним пришел в войско, когда ты был здесь на охоте. Снаряди и отправь отрока на Север, только там есть то, о чем я говорил.

Более ничего не сказал отшельник, благословил князя и ушел, и никто не посмел его остановить.

Не дожидаясь окончания охоты и даже рассвета, князь решил вернуться в столицу. Спешил, ох да торопился князь, аж трех коней загнал! Собрались ближние бояре и воеводы, и перед хмурыми очами Великого князя предстал деревенский детина – кровь с молоком, волосы, как солома, торчат в разные стороны, силы в нем – лошадь не нужна, сам поле вспашет, да только двух слов связать не может.

– Как твое имя, отрок? – строго спросил князь.

– Иваном родители кличут, а соседи Ванькой, – робко ответил новобранец, не зная, куда деть руки: то за пояс сунет, то под мышки спрячет.

– Да ты в деревне, наверно, был самый распоследний дурень?

– Кажись, так, отец и мать сказали, что меня сможет исправить только дружина. Вот я и пришел. Не гоните меня, а то, пока шел, две пары лаптей истрепал, обратно идти не в чем. Да и вся деревня будет смеяться надо мной, я лучше утоплюсь, чем с позором вертаться.

Расстроился князь, уж больно ум убогий у новобранца оказался: сила есть – ума не надо, какой-то шут гороховый. Видно, посмеялся отшельник, ничего у парня не получится, хорошо, если живой вернется, а то, глядишь, сразу за городом выклюет ему ворон глаза. Но князь вслух не обмолвился, а судьбу решил все же испытать. Выполнил все, как велел старец.

– Ваня, ты знаешь, где Север?

– Кажись, против юга те севера-то будут, али ошибаюсь?

– Ну слава Богу пойдешь туда, и больше никуда – слышишь? – не сворачивай и не поворачивай. Там добудешь то, что сделает меня бессмертным. И поторапливайся, я ждать долго не люблю. Никому не болтай, зачем идешь. Коли выполнишь задание, то отдам тебе в жены младшую дочь да сделаю воеводой, а коли вернешься с пустыми руками, то будешь до смерти чистить навоз в моем свинарнике.

– Все уразумел, а насчет болтовни, то я ни-ни, я молчун, вся деревня подтвердит, у меня не забалуешь…

– Иди, Ваня, иди. Верю тебе, не сомневайся.

– Батя говорил, на таких, как я, все и держится.

– Истинно так, не врал батя твой.

Великий князь насыпал парню полную ладонь медяков, а воевода в придачу выдал драный тулуп, ношеные сапоги да мешок ржаных сухарей и привел старую кобылу под седлом.

Сборы закончились быстро, практически не начинаясь. Ваня еле-еле держался в седле, и для верности привязал себя веревкой к лошади, рассмешив до слез всю дружину.

Рано утром, миновав заспанных стражников, из столицы без оглядки выехал всадник и поспешил по северному тракту. За плечами путника болтался мешок с сухарями, за поясом торчал топор, а в рубахе в потайном месте были зашиты медные монетки. Никто не провожал парня, ведь родня жила далеко, в глухой деревне, а невесты у дурня отродясь не было, не считая младшей дочери Великого князя, которую, кстати, Ваня еще и не видел. Да и не хотел он на нее смотреть: ведь окажись девушка красавицей, помирать будет страшно, мечты заслонят все мысли, а безобразный вид обесценит будущий подвиг… Да-да, оказывается, Ваня-то был не так и глуп. Как же его деревня называется, уж не Академия ли?

Первый день пути миновал спокойно, затем второй и третий… Дорога была почти пустой, зимник растаял, а для телег земля еще не просохла, только редкий пешеход пугался и обходил Ваню стороной, от греха подальше, принимая юношу то за умалишенного, то за беглого дружинника. Иван ночевал в стогах сена, трактиры и постоялые дворы объезжал стороной – берег деньги, а яйца и мясо покупал у крестьян, так выходило дешевле. Эх, зря смеялся князь – деревенская хватка была у парня. Только и сам он не знал, для чего берег гроши, возможности вернуться, да еще с каким-нибудь молодильным яблоком, практически не было, это только в детских сказках за забором растут волшебные яблони…

Едет Ваня, головой крутит – родная земля справа, слева и сзади, а что ждет впереди – неизвестно. Квадраты полей, зеленые сады раскинулись вдоль дороги, вдалеке темнели рощи и леса, через реки перекинулись добротные мосты. Но с каждым переходом жилья с огородами становилось меньше, а оврагов и лесов больше. Вскоре широкий тракт превратился в разбитую проселочную дорогу, ведущую через глухой лес, мосты исчезли, а вместо них – глухой перевозчик с внешностью разбойника того и гляди пихнет в воду. Вскоре ехать верхом стало невозможно из за острых сучьев и веток, и Ваня пошел пешком, а кобылу вел под уздцы, но мешок с сухарями ей не доверил: вдруг подведет.

Странные пошли места, темные, редко встретишь солнечную поляну, где без страха заночуешь, все заросли да овраги, пни да ямы. Кругом ни охотника, ни прохожего, только черные птицы и дикие звери. Сколько раз хотелось Ване повернуть назад, пусть с позором, но вернуться домой, или пропить все деньги в кабаке, а потом – будь что будет: свинарник или тюремный острог. Проще пареной репы – развернуть конягу, но в последний миг что-то останавливало его и заставляло продолжать путь. Впереди парня ждали страшные места, невиданные, по сторонам все елки, да сосны, да валуны, покрытые вечными мхами. Сгинешь здесь, и никто не узнает. Кости волки да лисы растащат по округе.

Прошло много времени, пока ступил Иван на берег Студеного моря, посмотрел на серые волны и белые облака, на мокрый песок, а отдыхать вернулся в лес, там спокойней. В озерце наловил непуганых окушков, сварил знатную уху, аж ложка стояла, славно отужинал и, накрывшись тулупом, завалился спать.

Проснулся Ваня посреди ночи от страха. Вой ветра был подобен крикам чаек, деревья в ужасе скрипели, а догоревший костер еле светился бордовыми глазами угольков. Начиналась буря.

Сон как рукой сняло.

Ваня вышел на берег и огляделся. У камня валуна сидела девушка с прялкой, русая коса с голубой лентой раскачивалась в такт прялке.

Ночная гостья была прекрасна, платье расшито бирюзой и изумрудами, в волосах гребень с рубинами. Страх пропал, и Ваня, спотыкаясь о камни, приблизился к красавице. Но тут девушка сама повернулась к парню.