Владимир Алеников - Петров и Васечкин в стране Эргония. Новые приключения

После подобного объяснения Сашин авторитет в глазах наших друзей укрепился необыкновенно.

– С ним надо подружиться! – подмигнул Васечкин Петрову.

– Само собой, – кивнул Петров. – Спору не получится!

Володя Пашковский из всей компании, пожалуй, больше всех походил на настоящего учёного. Был он слегка полноват, кругловат, лысоват. Носил очки с толстыми линзами, говорил размеренно и вдумчиво.

– Типичный кабинетный червь! – определил его Васечкин.

Петров пожал плечами. У него не было никакого мнения по поводу того, как выглядят типичные кабинетные черви.

– И ничего подобного! – вмешалась проходившая мимо Маша, услышав это Васечкинское определение. – Внешность, Васечкин, бывает очень обманчива. Ты про это никогда не слыхал?

– Может, и слыхал, – нахмурившись, ответил Васечкин. – А это ты вообще-то к чему?

– А к тому, что Владимир Пашковский – очень опытный и известный геолог! – учительским тоном объяснила всезнающая Маша. – Он полмира изъездил, бывал в самых труднодоступных местах. В Африке однажды папуаса спас от огромного крокодила. Тот в воду с лодки упал, а Пашковский с риском для жизни его вытащил. Папуас в благодарность взял себе его имя. Теперь его тоже зовут Владимир.

– Ничего себе! – прошептал Петров, с уважением глядя на протиравшего очки Пашковского. – А с виду такой… добродушный…

– А ты откуда это всё знаешь? – с подозрением спросил Васечкин.

– А вот откуда! – Маша потрясла планшетом. – Есть такое слово – Интернет. Ты, может, Васечкин, не в курсе?

– Всё я в курсе! – хмуро ответил Васечкин. – Только некогда нам, как некоторым, по Интернету рыскать, правда, Петров? И без того делов хватает.

– Не делов, а дел! – поправила Маша и, не дожидаясь ответа Петрова, который в затруднении чесал затылок, не зная, чью сторону поддержать, прошла мимо.

– Подумаешь! – сказал ей вслед Васечкин. – В Интернете прочитать каждый может. И вообще, мало ли чего там пишут. Папа говорит, там мусора полно. А вот мы ещё посмотрим, кто открытие совершит! Тогда она узнает! Скажи, Петров?

– Что узнает? – уточнил Петров.

– Ну… в смысле кто чего стоит. Правильно?

Петров замялся. Он с самого начала был против каких бы то ни было открытий, если Маша в них не участвовала. Но в открытую конфронтацию с лучшим другом вступать не хотелось. Поэтому он промычал нечто неопределённое. Примерно так:

– Ну в общем… Пожалуй что… Где-то по большому счёту…

Ничего не понявший Васечкин вопросительно уставился на него.

– Всё может случиться! – глубокомысленно заключил покрасневший от умственных усилий Петров.

И с облегчением вздохнул.

Васечкин, сообразивший, что больше от друга он сейчас ничего не добьётся, в свою очередь тоже вздохнул. Почти синхронно с Петровым.

И оба задумались. Каждый о своём.

Что же касается рыжеволосого Владика Дружинина, то он оказался самым молодым из взрослых членов экспедиции, так что все к нему относились слегка покровительственно. Был он человеком очень живым, подвижным, любознательным. Невысокий рост Владика компенсировался звучным низким голосом. Когда он начинал говорить, все невольно затихали и с удовольствием внимали его красивому бархатному тембру. А говорил Владик всегда так увлечённо, что слушать его было особенно интересно. Рассказывать про свою любимую биологию он мог часами.

К тому же Владик очень любил стихи, знал их множество и постоянно цитировал. А как-то признался, что и сам иногда сочиняет.

В силу возраста у Петрова с Васечкиным установились со стажёром доверительные, почти товарищеские отношения. Да и у Маши тоже. Она частенько болтала с Владиком на самые разные темы, просила его почитать стихи, что порой вызывало ревностные взгляды обоих друзей.

– Подумаешь! – говорил в таких случаях Васечкин. – Стихи каждый читать может.

Петров же только молча сопел. Васечкинское утверждение казалось ему довольно сомнительным. Со стихами у них с Васечкиным было не очень. И тот и другой очень мало что помнили наизусть. Разве что совсем детские, вроде «Идёт бычок, качается…».

Короче говоря, компания подобралась на славу.

– Мой папа лишь бы кого в экспедицию не взял бы! – прокомментировал как-то состав участников Васечкин. – Он в людях разбирается.

При этом почему-то победно посмотрел по сторонам.

500-сильный вездеход «Пингвин», в котором разместились полярники, пройдя почти две тысячи километров от станции «Новолазаревская», добрался наконец до Полюса недоступности. Как объяснил папа Васечкину и его друзьям, именно так назвали точку в Антарктиде, наиболее удалённую от побережья Южного океана. Так именовалась и старая советская полярная станция, основанная в этих местах ещё в 1958 году.

Станцию эту участники экспедиции заметили издалека. Дело в том, что на её крыше был установлен довольно внушительных размеров бюст Ленина, который виднелся на много километров вокруг.

– Ничего себе! – воскликнул Васечкин, вылезая из вездехода и разминая ноги. – Вот это статуй!

– А куда он смотрит? – спросил Петров, тоже вылезший наружу и с удивлением уставившийся на Ленина.

– Я думаю, в сторону России, – сказала Маша, в свою очередь разглядывавшая бюст. – Куда же ещё?

– А может, наоборот, – засомневался Васечкин. – Он смотрит на новые земли, на которых произойдёт мировая революция. Правда, пап?

– Да нет, – засмеялся Васечкин-старший. – Идея интересная, но неверная. Маша, конечно, права. Ленин смотрит строго на Москву. Наш дом находится именно там, по его взгляду.

Все повернулись и посмотрели в бесконечную даль, в сторону, где находился их дом.

– Ну, давайте попробуем войти внутрь! – скомандовал Васечкин-старший. – Помогите, ребята! – обратился он к остальным.

Но это оказалось совсем не легко. Целый час путешественники дружно разгребали снег, пока наконец сумели открыть дверь на станцию и войти туда.

– Здорово! – воскликнула Маша.

– Ага! – подтвердил озирающийся Петров.

Васечкин тоже с восторгом рассматривал радио– и электростанцию и прочие всевозможные приборы советского времени, предназначенные для метеорологических, геомагнитных и других наблюдений.

– А вот это уже совсем интересно! – раздался из соседнего помещения весёлый папин голос.

Все бросились туда.

На столе лежала большая книга.

– Смотрите, – сказал Васечкин-старший. – Это гостевая книга. Здесь может расписаться только человек, который добрался до станции. Как видите, их не так уж много, этих гостей, за всю мировую историю. Поглядите, на первой странице подписался Евгений Толстиков! Он возглавлял Третью Советскую Антарктическую экспедицию. Они тогда и основали эту станцию. А вот роспись Бабарыкина, он был первым начальником станции.