Юрий Лигун - Боцман, бурундук, кот и крыса

Вскоре эту улыбку заметили все, даже тринадцатый капитан. Это его несколько обеспокоило. Ведь одно дело иметь на борту простого неудачника и совсем другое – неудачника улыбчивого. Поскольку улыбчивый неудачник – это всё равно что лёгкая гиря или твёрдая подушка, то есть вещь совершенно несуразная. А несуразностей тринадцатый капитан не любил и всячески с ними боролся. Только как, скажите, бороться с улыбкой на лице? Разве что скормить боцмана акулам, но корабль без боцмана – это ещё большая несуразность, чем утюг вместо спасательного круга.

Поэтому тринадцатый капитан, будучи мудрым человеком, выбрал единственный доступный способ борьбы. А именно: при встрече с улыбающимся боцманом он резко отворачивался и смотрел в сторону. Хотя прекрасно знал, насколько опасно смотреть в сторону на корабле, что и подтвердил на деле, свалившись в открытый палубный люк. Хорошо хоть там лежали спасательные круги, а не утюги…

Так и остался боцман с улыбкой, к которой все быстро привыкли и, вместо того чтобы обращать внимание, стали внимательнее смотреть себе под ноги. Да и улыбался боцман, в отличие от некоторых, не без причины. Ведь бурундучок оказался отличным другом. А что такое на корабле быть отличным другом? Это не надоедать другому. Ведь моряки вынуждены плавать вместе не один месяц. И никуда от этого не деться. На берегу проще: надоел тебе кто-то, а ты сел в трамвай и уехал куда подальше. А по кораблю трамваи не ходят. Вот и приходится месяцами терпеть, как кто-то за обедом с противным свистом в себя макароны всасывает. Поначалу оно, конечно, ничего, но потом этот свист начинает ночью сниться. И вот в один прекрасный день тарелка с макаронами оказывается на голове свистящего вместе с подливкой и котлетой.

Это называется – лопнуло терпение! Хотя, по правде говоря, в моряки и космонавты берут людей с крепкими нервами, но иногда всё же бывает… А вот пушистый зверёк боцмана совсем не раздражал. Орешки он грыз аккуратно – не чавкал и в животе у него не бурчало. К тому же бурундучок был отличным собеседником. Он никогда не перебивал боцмана, даже когда тот полчаса рассказывал, чем отличаются баки от бакенов. Кстати, если кто не знает, то отличаются они всем, потому что баки – это волосы, растущие на щеках, а бакены – плавучие знаки для обозначения глубин и мелей.

Одно было неудобно – у зверька не было фамилии, имени и отчества, что сокращённо называется музыкальным словом ФИО. Это был непорядок! Ведь боцман как начальник палубной команды привык, что у каждого члена экипажа есть ФИО. Значит, и у бурундучка должно быть! Причём не простое, а морское!

Недели полторы Борис Неудахин придумывал разные морские имена. И тут же их браковал. Первым он забраковал имя «Ахтерштевень», а последним «Гак». Потому что первое плохо выговаривалось и к тому же означало заднюю часть киля, которого у бурундука не было и в помине. А второе выговаривалось хорошо, но означало крюк, на который упитанный бурундучок нисколечко не походил.

Долго бы мучился Неудахин, если бы однажды не догадался, что в слове «бурундук» спрятались сразу два морских имени: «Бурун» и «Рундук». Буруном моряки называли пенистую волну, разбивающуюся у скал, а рундуком был тот самый сундучок, на котором бурундучок любил вздремнуть после вкусного обеда.

– А что, неплохо! – сказал сам себе боцман. – Бурун по фамилии Рундук. Так и запишем!

Однако записать не получилось, поскольку для полного ФИО не хватало отчества. Борис Неудахин на секундочку задумался, а затем, отбросив сомнения, решительным почерком вывел:

– Бурун БОРИСОВИЧ Рундук!

Если глядеть на море сверху, то оно может показаться пустым. Разве что чайка пролетит или камушек, брошенный рукой какого-нибудь рыжего Кольки. Но если посмотреть на море изнутри, то в нём сразу обнаружится уйма живности. Этой сверху невидимой живности так много, что для каждого морского зверя даже названий не хватило. Скажем, акулам, китам, тюленям и медузам ещё повезло, а остальным пришлось довольствоваться старыми именами. Такими, как заяц, конь, лев, леопард, слон и даже гребешок, которым, правда, не расчешешься, потому что он не расчёска, а моллюск, то есть совершенно беспозвоночное животное.

Чтобы не путаться, где звери земные, а где водяные, учёные к каждому водяному имени приделали слово «морской». Но всё равно путаницы получилось много. Скажем, если сухопутный заяц в сто раз меньше коня, то морской конёк в тыщу раз меньше морского зайца, который на самом деле – жирнючий тюлень ростом в два с половиной метра.

Но самая запутанная история получилась с морской лисой и морским волком. Потому что морская лиса – это рыба-скат с колючками на хвосте, а морской волк – это вообще ни рыба ни мясо. То есть ни то ни сё, а совсем другое. Как говорят на флоте, морской волк во всём знает толк. Потому что морской волк – это почётное прозвище опытного и бывалого моряка, такого, как знаменитый одессит Мишка. Про него ещё любил петь другой знаменитый одессит – Леонид Утёсов:

– Ведь ты моряк, Мишка, моряк не плачет и не теряет бодрость духа никогда!

Вот и Бурун Борисович Рундук не плакал и никогда не терял бодрость духа. Ведь характер у него был таёжный, северный – крепкий и закалённый. И хотя тринадцатый корабль плавал по южным морям, Рундук ни капельки не потел. Его даже ни разу не стошнило! Не то что некоторых пассажиров.

Да, кстати, мы забыли сказать, что тринадцатый корабль был пассажирским и катал пассажиров по разным красивым местам типа Африки и Крыма. А чтобы пассажирам веселей каталось, корабль был оснащён всякими бассейнами, саунами, ресторанами, кинозалами, зонтиками, лонгшезами и прочей чепухой, на которую настоящий морской волк времени не тратит. А так как наш боцман был настоящим морским волком, то всю эту корабельную начинку он называл смешным словом «финтифлюшки», которым в старину обзывали бесполезные украшения.

И они действительно были финтифлюшками, ведь первый же шторм доказал, что все эти бассейны, сауны, рестораны, кинозалы, зонтики и шезлонги нужны укачанным пассажирам, как зайцу стоп-сигнал. Потому что укачанным пассажирам нужен только гальюн, или туалет по-сухопутному.

А вот бурундучок обошёлся без гальюна. Что ему волны, когда он привык на кедровых ветках качаться, причём на такой высоте, что и два гальюна не спасут.

Когда первый же шторм разгулялся до семи баллов, боцман решил проверить, как несут вахту матросы. Надев штормовку – специальную куртку из плохо промокающего брезента, – боцман задумался. А задумался он, потому что не знал, оставить Буруна в каюте или взять с собой. Сначала он решил оставить и для безопасности посадил бурундучка в клетку. Но тут корабль накренило на большой волне, и клетка со скрежетом поехала к противоположной стенке. Правильно оценив обстановку, Неудахин сунул Рундука в карман, предварительно выудив из-за решётки, и, широко расставляя ноги, шагнул на зыбкую палубу.