Юрий Лигун - Илья Муромец и Сила небесная

– Женя – жменя, – тут же ляпнул Ножкин и прикусил язык.

Но Золотов не обиделся. Он выхватил из кармана блокнот и записал туда свежую рифму.

– Ничего, сойдёт!.. Слышь, Илья, мне папа турник на двери повесил, а я подтягиваться не умею. Научишь?

– Научу! Только сначала отсюда выйти надо. Подождёшь?

– Конечно! – уверенно сказал поэт.

Операцию назначили на десять. А ровно в девять в палату зашёл дед. Поздоровавшись, он положил на тумбочку маленькую бумажную иконку.

– Святой преподобный Илия Муромец. Это что б тебе не так страшно было в бой идти… Родители тебя хотели Антоном назвать, в честь погибшего деда, но я настоял, чтобы Ильёй. Ведь не зря же ты родился первого января – в день памяти преподобного.

– Так ведь Илья Муромец – богатырь! – удивился Ножкин.

– Правильно, богатырь, но не столько телесный, сколько духовный. Илюша, давай об этом после поговорим, а то Лютиков ругаться будет… Держись! Да поможет, всем нам Господь!

Когда дед вышел, Илья взял в руки иконку и долго рассматривал, испытывая странное волнение. Хотя ничего странного в этом не было, потому что очень уж преподобный напоминал Никифора Ивановича…

В полдесятого Ножкина переодели в белый халат с завязками на спине, сделали укол в руку и повезли на каталке к страшным дверям. У Ильи сильно забилось сердце, но когда подъехали, сердце успокоилось и даже развеселилось. «Наверное, укол успокоительный», – догадался Илья.

За первыми дверями был небольшой коридорчик, а потом – ещё одни двери. Когда они открылись, Ножкин увидел большую двухэтажную комнату. Посредине стоял высокий узкий стол, окружённый какими-то приборами и проводами, а над ним висела большущая круглая штуковина, утыканная яркими лампами, похожими на сопла взлетающей ракеты.

Второй этаж был застеклён. За окнами мелькали белые халаты и докторские шапочки. «Вот ещё! – сердито подумал Ножкин. – Смотреть будут… Мало им клизмы!»

Минуты через две раздался шум, и откуда-то сбоку вышла целая толпа врачей в зелёных фуфайках и таких же штанах. Первым шёл академик, чуть поотстав, – профессор Ефим Юрьевич Сальников, а уже за ним все остальные. Профессор заведовал отделением нейрохирургии и был лучшим учеником академика Лютикова. Именно ему сегодня предстояло оперировать Ножкина под неусыпным оком своего строгого учителя.

Остальные были на вторых ролях, хотя, если честно, в таких делах вторых ролей не бывает. Ведь даже от медсестры, которая стоит рядом с хирургом и вытирает пот со лба, очень многое зависит.

– Ну, что, герой, начнём, пожалуй! – бодро сказал Ножкину профессор Сальников сквозь марлевую повязку. – Сергей Адамович, с вашего позволения…

– Идём чётко по плану, – ответил академик Лютиков. – С Богом!

– Все по местам! – скомандовал профессор.

В толпе произошло некоторое движение. Кто-то подошёл ближе, кто-то наоборот отошёл, кто-то занялся аппаратурой, отчего она сразу замигала и загудела. А один вообще достал небольшую цифровую камеру и начал снимать кино.

Убедившись, что все заняты делом, профессор Сальников пошевелил пальцами, обтянутыми прозрачными резиновыми перчатками, и отрывисто бросил:

– Поехали!

К столу подошёл анестезиолог – толстяк в больших роговых очках и одним движением ввёл Илье в вену иглу, от которой тянулась прозрачная трубочка.

После наркоза ничего особенного не произошло, кроме того, что Ножкин увидел, как по крутому косогору, поросшему зелёной травой, катится колесо. От скорости деревянные спицы сливались в размытый круг. Колесо катилось всё быстрее и быстрее, хотя до обрыва оставалось всего несколько метров…

Илья хотел закричать, но тут кто-то выключил свет.

Надо сказать, что день операции был выбран крайне неудачно. И не потому, что он был субботним, а потому, что совпал с торжественным открытием суперсовременного торгового центра «ВСЁ», который построили на пустыре рядом с институтом.

Ещё за неделю до этого события все телеканалы и газеты только и говорили, что «ВСЁ» – самый крупный магазин в Европе, зато цены там такие, что даже пенсионеры будут смеяться. Но профессор с академиком газет не читали и телевизор не смотрели, совершенно справедливо полагая, что от последних новостей сильно трясутся руки. А зачем, спрашивается, рукам трястись, если им надо держать скальпель?

Короче, операцию назначили ровно на десять утра, и ровно в десять утра распахнулись двери нового супермаркета со зловещим названием «ВСЁ»…

Когда первые покупатели ворвались внутрь и увидели все эти разъезжающиеся двери, самодвижущиеся ступеньки, лазерные люстры, кондиционеры, способные отморозить уши, невообразимые экраны, на которых можно было что-то рассмотреть лишь с расстояния в пятьдесят метров, глубокие аквариумы и нескончаемые холодильные прилавки, – то сразу поняли, что «ВСЁ» действительно самый крупный магазин в Европе.

Одно было плохо: магазин был самым крупным в Европе, но стоял почему-то у нас…

Из-за этого ровно через пятнадцать минут единственная неевропейская деталь проекта, а именно – отечественная трансформаторная будка в углу бывшего пустыря, не выдержала напряжения и загорелась, оставив без электричества весь район.

Эх, если бы операция началась хотя бы на четверть часа позже! Тогда бы её попросту отменили. Но академик Лютиков любил точность, поэтому к началу пожара Ножкина уже успели погрузить в глубокий наркоз и теперь пытались подключить к аппарату искусственного дыхания.

Поначалу авария никак не отразилась на ходе операции, потому что для таких экстренных случаев существуют автономные системы электропитания, которые включаются автоматически, если напряжение в сети падает ниже безопасного уровня.

Так было и на этот раз. Но потом случилось непредвиденное: генератор, который вырабатывал ток, вдруг остановился. А ещё через две минуты (ровно столько продержался аккумулятор блока питания!) погасла круглая лампа над столом, перестали гудеть и мигать приборы, и только большие настенные часы продолжали идти, потому что работали на маленькой батарейке.

Все понимали, что операцию надо прекратить как можно быстрее. Вообще-то, по-настоящему она и не начиналась, ведь Ножкину даже не успели развязать на спине завязки халата.

Чтобы на ходу изменить свой чёткий план, академик Лютиков прикрыл глаза и наморщил лоб, а профессор Сальников, наоборот, засыпал операционную бригаду быстрыми вопросами:

– Пульс?

– Нитевидный.

– Кожные покровы?

– Синеют.

– Когда дадут ток?