Лорен Сент-Джон - Песня дельфина

— Прости, Мартина, но «прости» недостаточно! Сначала я хотела не пустить тебя в путешествие…

Девочка затаила дыхание. Забавно бы получилось, ведь бабушкино наказание только сыграло бы ей на руку.

— …но это был бы плевок в лицо мисс Фолкнер и всем остальным организаторам, а они так старались. И к тому же тебе полезно уехать подальше от Савубоны и белого жирафа. Да, вы дружите, но ты, по-моему, забыла, что Джемми — дикое животное. А дикие звери непредсказуемы. И чтоб ты вспомнила эту маленькую деталь, я запрещаю тебе кататься на жирафе и даже заходить в заповедник в течение полутора месяцев после твоего приезда!

— Нет! — закричала Мартина. — Только не это!!! Хочешь, я буду вставать каждый день в пять утра и помогать тебе по хозяйству? Могу мыть посуду и гладить и целый месяц чистить клетки! Но только, пожалуйста, пожалуйста, не разлучай меня с Джемми! Мы не можем друг без друга! Я умру!

Гвин Томас направилась к выходу.

— Не устраивай сцен. Джемми прекрасно обойдется без тебя. И ты, судя по всему, без него проживешь куда дольше, чем с ним. Спор окончен. Полтора месяца без жирафа. Это мое последнее слово.

И тут Мартина вспомнила все давно забытые обиды, то время, когда бабушка сторонилась внучки, повышала на нее голос, прогоняла в свою комнату, приглашала туристов, постоянно глазеющих на Джемми. А тут еще и новая несправедливость. И девочка взорвалась;

— Гвин Томас, я тебя ненавижу!!! — прокричала она.

Бабушка обернулась, видимо, хотела ответить в том же духе, но передумала.

— Мы уезжаем ровно в восемь. Собери вещи, — ссутулившись, сказала она и вышла из комнаты, не забыв погасить за собой свет.

Мартину окутала тьма. Африканская ночь всегда полна самых разных звуков: охотятся львы, стрекочут сверчки, поют ночные птицы, прыгают лягушки. И от этого тишина в доме казалась еще ужасней. Жестокие слова девочки будто повисли в воздухе. Мартину мучили стыд и обида. Как прожить целых два месяца без Джемми? Путешествие плюс полтора месяца наказания. Она просто умрет от одиночества! Это ужасное чувство поглотит ее целиком, миллиметр за миллиметром, так поедает свою добычу плотоядный жук.

Заснула Мартина только под утро, и ей снова приснились акулы. Хищники опять окружили девочку. Еще ни разу они не подплывали так близко.

За завтраком Мартина без всякого аппетита съела яйца вкрутую и тост. Затем девочка с бабушкой молча сели в машину и поехали в школу.

— По-моему, тебе нужно серьезно подумать над своим поведением, — сказала Гвин Томас, доставая сумку внучки из багажника. — А когда вернешься, мы побеседуем о твоей дальнейшей жизни в Савубоне.

Бабушка и внучка долго смотрели друг на друга. Мартине безумно хотелось, чтоб Гвин Томас ее обняла, сказала, что любит, а то девочка чувствовала себя самым плохим человеком на свете. От тоски у нее буквально разрывалось сердце. Но бабушка равнодушно положила ей руку на плечо и сказала:

— До свидания, Мартина. До встречи.

Она села в старый красный «датсун» и вскоре скрылась из вида.

Девочка чуть не побежала за машиной, но сдержалась и пошла к школьному двору, где собрался уже весь класс. Светило яркое солнце, дети болтали, дурачились, но Мартине было не до веселья. Из школьной столовой доносился запах еды, обычно он очень нравился девочке, но сегодня ее затошнило. Не надо было все-таки есть яйца.

— Веселей, Мартина! Может, все обойдется! — закричал Клавдий Рейпьер. Он сидел на деревянном столе в окружении друзей и попивал кока-колу. Ребята хрипло рассмеялись.

Мартина бросила на Клавдия испепеляющий взгляд. Она хотела сказать, что вообще-то уже не обойдется, потому что все и так плохо, а даже, если бы и было хорошо, слово «веселей» ее бы уж точно не ободрило. Но потом решила не связываться: Рейпьер — мастер словесных перепалок.

Клавдий учился в Каракал всего семестр, но уже умудрился стать предводителем «Банды пяти звезд», сменив Корсу Вашингтона. Отец Корсы когда-то был мэром, но потом выяснилось, что он помогает смотрителю вывозить из заповедника редких животных, и старшего Вашингтона посадили в тюрьму, а Корса перевелся в другую школу в Йоханнесбурге.

Клавдий тоже строил из себя принца, но в отличие от сына мэра и большинства африканцев имел абсолютно неспортивную фигуру. Мальчик был ужасно толстый, но это его не смущало. Рейпьер, блондин с длинными кудрявыми волосами, всегда безмятежно улыбался — настоящий баловень судьбы, привыкший, что деньги распахивают перед ним любые двери. К тому же у него была прекрасная золотистая кожа и легкий румянец (хотя питался Клавдий в основном незамысловатой едой из закусочных, которую ему каждый день в обед привозил шофер). В общем, жил мальчик без забот и хлопот.

— Слушай, Мартина, — Клавдий кивнул на порванные на коленях джинсы девочки. — Мы знаем, что ты сирота, но разве обязательно нацеплять обноски?

Ответить Мартина не успела. За спиной Рейпьера раздался грохот. Ребята собирались шикарно позавтракать: на столе лежали двойные чизбургеры, целая куча ветчины, пончики с джемом, печенье с шоколадной крошкой, стояли кружки с латте. Но теперь вся эта красота оказалась на земле. Еду прикрывала перепачканная кетчупом газета — ее использовали как скатерть.

— Кто это сделал??? — проревел Клавдий. Все испуганно подскочили. Мартина невольно улыбнулась, хотя тоже очень испугалась. Погода стояла безветренная, к столу «Банды» никто не подходил. Ближе всех стоял Бен Кумало — таинственный мальчик, наполовину зулус, наполовину индус. Он читал объявления у столовой и, судя по всему, не двигался с места.

Бен достал из кармана ручку и что-то написал на листе. Несколько секунд Клавдий подозрительно смотрел на него, но потом решил, что, во-первых, Кумало находится слишком далеко от стола, а во-вторых, он — трус и никогда бы не осмелился на такой поступок.

— Спокойствие, друзья, — наконец сказал Рейпьер, вытаскивая мобильный телефон. — Закажем еще.

— Все в автобус! — прогремела мисс Фолкнер. — Уезжаем через пять минут!

— Ну, большое спасибо! — выдал Клавдий. — Не знаю, кому, но спасибо! Все утро испортил!

И тут Мартине показалось, что Бен подмигнул ей.

Автобус направлялся в Кейптаун. Мартина уселась рядом с Беном и вымученно улыбнулась. Кумало промолчал. Он никогда не разговаривал в школе, и девочка уважала его убеждения. Многие считали Бена немым, кто-то утверждал, что видел, как мальчик общается с родителями, но лишь Мартина знала точно: Кумало умеет говорить, да еще и красноречивее многих. И всегда беседует с ней, но только наедине.

Учителя спокойно относились к постоянному молчанию Бена: вел он себя безупречно и вовремя сдавал все задания. Мартина никогда не спрашивала, почему мальчик не общается с одноклассниками. Все и так понятно: ни о чем серьезном они не разговаривали, только о моде, музыке, телепередачах, о жизни богатых и знаменитых, а иногда даже о неприличных вещах.