Ирина Христюк - Сказки

Не отрываясь, я наблюдал, как Росинка, уменьшаясь в размерах, менялась на моих глазах, испарялась, а вскоре и вовсе исчезла.

Я вытер слёзы. Глянул на листик. Он был сухим и чистым. И я не мог понять, что это было – явь или всего лишь мои фантазии.

Срывать розу мне уже расхотелось, и я в смятении поспешил поделиться своими впечатлениями с бабушкой…

Прошло время. Я вырос на целый год и перестал плакать. Почти. Но, когда меня кто-то обидит, я вспоминаю волшебную Росинку-Слезинку и улыбаюсь. Уверен, что каждую улыбку, и эту тоже, мне дарит именно она – моя таинственная и ослепительная РОСИНКА – СЛЕЗИНКА.

Жили-были старик со старухой. И было у них три сына. Заболела старуха. Померла. Остался старик один. Занеможилось ему. Созвал сыновей и молвит:

– Чувствую, недолог мой век на земле. Скоро и я уйду за старухой. Но прежде хочу с вами попрощаться. Всю жизнь мы с мамой трудились для вас, чтоб жилось вам лучше нашего. И все, что накопили на своем веку, – теперь ваше.

– Вот тебе, мой дорогой первенец, чего бы хотелось больше всего? – обратился он к старшему.

– Хочу дом и все ваши сбережения.

– Хорошо. Забирай дом и получи все наши накопления.

– А ты, мой средненький, мой желанный, что скажешь?

– Мне нужен дом.

– Хорошо. Возьми наш второй дом.

– А тебе, мой младшенький, самый слабенький, чего больше всего хочется?

Заплакал младший:

– Ничего мне, тату [1], не надо. Одного хочу, чтобы были вы здоровы, жили долго-долго и всегда находились рядом со мной. А все остальное я заработаю своим трудом.

– Быть по-твоему. Я всегда буду рядом с тобой.

И, подняв убеленную сединой голову к небу, прошептал:

– Господи, благодарю Тебя за то, что не зря прожил я эту жизнь на земле.

Из уголков уставших, давно слезящихся глаз медленно покатились слезы. Подкосились больные ноги. И, приложив правую мозолистую руку к сердцу, старик неуклюже стал оседать. Бескровные губы еще что-то шептали, хватали воздух, но глаза, остекленев, уставились в одну точку. И только слезы, последние слезы, струйкой стекали по щекам.

– Тату, тату, – плакал младший, оставшись наедине с умирающим отцом, – но вы обещали, что всегда будете со мной. Как же мне жить без вас? Как пережить тяжелую утрату? Как? Как! Как?!

Похоронив отца и продав полученные в наследство дома, старшие братья укатили в поисках лучшей жизни, а младший, собрав свои скромные пожитки, отправился на маленький, заброшенный участок, где росли когда-то старые яблони, а теперь только пни торчали из-под земли. Там они с отцом лет десять назад построили маленькую сторожку, укрывающую их от непогоды. Покосившаяся и потрепанная ветрами она не могла уберечь от всех бед и несчастий. «Но всё же это – родная крыша, и, если подремонтировать маленько, то может и сгодится на первое время, – рассуждал он, оглядываясь на село, где осталось его счастливое время. – А там гляди, может, и новый дом построю, – ведь отец дал слово быть всегда рядом со мной».

Так, погруженный в планы и рассуждения, споря и соглашаясь сам с собой, не заметил, как очутился на заросшем сорняками поле.

– Вот оно – святое для моего сердца место, – мысленно произнес он и направился к сторожке. Там они дружной семьей отдыхали когда-то на крылечке, а сейчас покосившиеся окно и дверь грустно напоминали о прошлой счастливой жизни.

Смахнув паутину, он присел на прогнивший порог и горько заплакал. Вспомнил заботливые мамины руки, последние слова отца, и такая тоска запала в душу, что, казалось, только слезы и смогут смыть её. Подперев правой рукой щеку, просидел так, роясь в прошлом и строя планы на будущее, до вечера. А слезы всё текли по щекам, но скрывать их было не перед кем, да и сдерживать уже не было сил.

Ушло далеко за горизонт солнце. Сгустились сумерки. Живительной прохладой коснулась ночь. Очнувшись от горьких мыслей – печаль рубашку не даст, – он приподнялся, снял висячий замок, который никогда не закрывали на ключ, и осторожно вошел в… новую жизнь. «Терпи – и спасен будешь», – вспомнил он слова отца…

День за днем, об руку с трудностями и невзгодами, прошла весна. Каждый новый день он встречал и провожал со слезами. А после тяжелого трудового дня, присев отдохнуть на отремонтированное крылечко, строил планы на будущее. Он нес свой крест… И все чаще задумывался о последних словах своего отца. Что означали они?

Как-то под вечер, отдыхая после дневных забот и хлопот на своем любимом месте и с грустью вспоминая картины прошлой жизни, он, смахнув тяжелую мужскую слезу, заметил, что там, где упала слеза, что-то сверкнуло в лучах заходящего солнца. Поднял. «Не то камешек с перчинку, не то семечко», – мелькнуло в голове. Присмотрелся внимательно к месту, где оно лежало. Там – ещё парочка «не то семян, не то камешков», чуточку темнее и чуточку светлее первого. Интересно: что это? откуда? Неужели это – мои застывшие солоновато-горькие слезы? «Как из песчинки, попавшей в раковину мидии, так и у людей от боли рождается жемчужина. Сказано ведь: и перельются слезы в золото», – мысленно рассуждал он, держа в слегка дрожащих ладонях чудесную и непонятную находку. Не зная, куда деть, он аккуратно зарыл их в землю рядышком с крыльцом, заботливо огородив место сухими прошлогодними яблоневыми ветками – знак.

Наступило лето. За обычными хозяйственными делами время летело быстро. В один из таких «горячих» дней, поднимаясь к себе, он почувствовал, что нога его запуталась в тонких, длинных и гибких прутьях.

– Что это? Откуда взялись они здесь?! Столько раз хаживал по этой тропинке, по этим ступенькам, но ничего подобного не встречал.

Присев на корточки, стал разглядывать: зеленые прутья, по которым не раз ступала его нога, были потрепаны и примяты. Аккуратно приподнимая веточки кверху, стал рассматривать, откуда они идут. Оказалось, чуть поодаль, в метре примерно, где по утрам он сидел перед работой, а вечерами отдыхал после напряженного дня, где лил слезы о своей нелегкой судьбе, под слоем зеленой травы, там, где зарыл «не то камушки, не то семена», выросли совсем молоденькие корни. Не крепкие, конечно, но веточки выдерживали. Горьки да солены были слезы, но кустики выросли крепенькими, причем, будучи практически схожими, они отличались друг от друга по форме листиков, цветовым оттенкам, длине гибких прутьев…

Отбросив ветки в сторону и глубоко задумавшись о чем-то своем, он пошел дальше. Но разросшиеся и окрепшие вьющиеся ветки через некоторое время вновь напомнили о себе. Чтобы распутать ногу, пришлось обломать несколько прутиков. Кусочек одного из них так и остался в руке. Он шел, сбивая им росу, глубоко задумавшись о чем-то своем.