Иван Ваненко - Тысяча и одна минута. Том 2

– Пожалуй, если ты уже такой милостивый, я на базар не пойду, изволь; а уж покормить не откажись: ведь ты мой боярин, а я твой холоп, так тебе должно меня и поить и кормить…

«Эко, брат-служивый, ведь ты отслужил у меня, так за что ж мне и кормить тебя?»

– Да за старую службу покорми на прощанье.

«А чем я тебя стану кормить? Вот будь ты козел, я тебя б сеном пожалуй удовольствовал., а теперь чем стану?..»

– А теперь я служивый, так мне б щец да кашки, сивухи да бражки, вот я бы и стал как встрепаной; а коль не накормишь так, то я негожусь на службу царскую; буду хворать, в гошпитале век пролежу; грех будет и твоей душе и моему телу мука не малая… Ох! вот и теперь чую – так и подводит живот… ох, батюшки родимые! ох, есть хочу!

Да с сим словом бух наш служивый на траву и давай валяться, да стонать, да охать, да есть просить.

Видит Парамон – беда неминучая как пустится прочь от служивого… да отбежавши чуть не с полверсты, оглянулся и смотрит, что с тем делается?.. А служивый, будто насилу перемогаючись, встал и идет в противную сторону, кулаками глаза утираючи, будто слезами заливается от горькой обиды Парамоновой. Жаль стало сердягу Парамону Парфенычу; ну он служивого опять догонять… подбежал к нему, задыхается…

«Послушай, брат-служба, не пеняй на меня!.. ей-ей, вот-те Христос, я бы тебя напоил, накормил, да денег нетути; как же мне быть?.. Не пеняй пожалуйста!.. Есть у меня алтына с три всего, да самому на дорогу надобны: я на них кроме хлеба да воды ничего и есть не буду ни постного ни скоромного; жаль мне тебя… вот возьми кушак, может продашь в городе за сколько-нибудь, может тебе служивому и хорошие деньги дадут; может можно будет и калач купить, так на здоровье себе и съешь его! Отдал бы я тебе и женнины чоботы, да нельзя; право слово нельзя… затаскает жена, света увидеть не даст, только покажусь без них!»

Служивый остановился; взял кушак, посмотрел на Парамона – и плакать полно.

– Ну, – говорит, – старый хозяин, спасибо, спасибо тебе!.. если не можешь большим, хорошо, что и этим благодарствуешь!.. За это сослужу я тебе службу современем, если прилунится мне в вашей деревне быть… Вот видишь ли что: бывши еще козлом у тебя, я заметил, что жена твоя, не в пронос слово, порченая, она бы не стала так с тобой обходиться да над тобою командывать… знаешь ли что: попробуй-ко полечи ее, вот видишь как: ты, как придешь домой, то и прикинься простяком, будто ты ничего не знаешь; а ведь ты малой смышленой, тебя не учить стать!.. Вот ты прикинувшись этаким манером и залезь на печь, и лежи на левом боку не ворохнись; буде жена тебе станет что говорить, молчи не отвечай; буде станет куда посылать, не вставай, а сам все таки лежи на левом боку; вот как она начнет уже очень крепко к тебе приступать, ты тут и оправься, вскочи с печи да вдруг к ней, погладь ее по голове, а сам приговаривай: «тпруся, тпруся!.. полно бурена, тпруся, ай сенца хошь?» Да побеги таки за сеном, принеси да ее и попотчивай!.. прикинься так, как будто ты ее и взаправду за корову почел… так вот ты тут и увидишь, что будет с нею: просто ты всю порчу как рукой снимешь, она у тебя будет по нитке ходить!.. Да, уж поверь слову солдатскому!.. Прощай же теперь!

Солдат-Яшка пошел прочь; а Парамон поджал руки, уставил глаза в земь и думает: а что, и за правду ведь солдат-козел правду сказал?.. ведь действительна моя жена порченая!.. ведь это мне нельзя было спознать, а ему оборотню как не смекнуть.

Кой-как да кое-как дотащился Парамон до деревни своей, истощал сердяга так что вчуже жаль, а все это его неисправило: не покинул привычки бояться жены. Не дошедши до избы еще за четверть версты, вынул коты, поднял их да так и несет: как только-де завидит жена, то авось спасибо вымолвит; иди хоть покрайности от нее мне брани миновать.

Идет ближе; так у него сердце и дрожит… вот дверь отворил и жена перед ним! Парамон жене поклон и покупку ей…

И точно; Матрена-жена как будто умилостивилась; взяла коты, полюбовалась на них и на полку поставила; а мужа даже за стол посадила и есть дала и стала еще распрашивазь, что он в городе видел и как и что там деется?.. И какой там народ и всели избы беленые, а ли просто черные есть, и прочее…

Парамон весел несказанно, что жена его покупку приняла, и что есть-то ему дала и что еще с ним раздобарывает; уписывает с голодухи инда за ушами пищит, а между тем не упускает жене на вопросы отвечать и рассказывает: «диво-де не город, чего там нет: ворот, ворот… а окон не перещитать и счетчику; и фонарей и людей… а по латы… так куда ты, не найдешь такой и лестницы, чтобы до крыши долезть; а внутри палат, тож как и у нас в избе: и печь и полати, и стол и скамьи; только умывальник не на дворе, а в избе, да изба гораздо поболее…»

Ну вот стала Матрена расспрашивать далее: как он животов продавал, за сколько и сколько денег принес?

«Что, говорит Паоамон, вот тут-то со мной и сделалась штука мудреная: бык-то козлом и осоротился…»

– Как козлом?

«Да лукавый его знает как; гляжу, веду быка, а привел козел говорят, да и спорить не велят, козел да и козел, хоть ты лопни, козел!»

– Ты таки-так и продал за козла?

«Рад бы не продать, так купили насильно, видно уж у них обычай такой: один при мне там тож насильно у бабы кафтан купил, хоть у самого у него таких кафтанов девать некуда.»

Матрена уставилась на Парамона и верит и нет; кажется он перед ней никогда не лгал, а теперь еще и божится и крестится.

«Да это еще не все, говорит Парамон, знаешь ли что: козел-то, что мы для приплода держали; ведь то не козел, а солдат ведь был он, вишь оборотень…»

Матрена еще больше дивуется и смотрит на Парамона, не рехнулся ли он.

– Да как это ложно?.. Что это городишь ты?

«Ей-ей правда истинная; он вишь отцем с матерью проклят был за одно дело фальшивое, так от этого козлом и сделался.»

Не знает, что и подумать Матрена Поликарповна, своего мужа выслушивши; постой же, говорит себе на уме, спрошу у кумы, бываюг ли такие оборотни?.. кажется мой муж врать не горазд, откуда ему довелось сплесть такую историю? И не стала больше Парамона расспрашивать; он и рад этому случаю, залег на печь.

А Матрена тотчас давай коты примеривать; надела их и ходит по избе, и себе на ноги поглядывает… ну, говорит, душа утешилась, экие коты, настоящие городские, лучше старостихиных!.. Вот и не дурно мужа дурака иметь: что захочу, то и получу от него!

И поджигает Матрену показать всем свою обнову. Идет на дворе дождь; грязь порядочная; а ей не терпится; сей час, говорит, к куме пойду, как увидит так и ахнет и завтра же расскажет всему селу… сей-час пойду!.. Надела коты и отправилась.