Витауте Жилинскайте - Путешествие на Тандадрику

— Смотрите, куда они лезут, — взмахнул перевязанной лапой Кутас.

Трап «Серебряной птицы» стал бурым от карабкающихся наверх жучков. Казалось, невидимая рука раскатывала на ступеньках пушистую ковровую дорожку.

При виде этого зрелища пилот Менес бросился было к кораблю, но вовремя спохватился. Ведь на бегу он передавил бы несчётное множество жуков и тем самым навлёк бы беду. Стоило ему раздавить хотя бы несколько насекомых, как их мохнатые сородичи защипали бы пассажиров до смерти!

— Если они проникнут на корабль, — обречённо сказал Менес, глядя на открытую дверь «Серебряной птицы», — и испортят аппаратуру, мы навеки останемся пленниками этой планеты, потому что никогда больше…

Не успел пилот докончить фразу, как заяц подобно птичке вьюрку выскользнул из облепленного жучками мундира и одним мощным прыжком взлетел на верхнюю ступеньку трапа, а ещё через мгновение исчез за дверью корабля, успев плотно захлопнуть её за собой. Корабль был спасён. Вот когда пригодился горячий нрав Кадрилиса!

— Ура! — воскликнул Кутас.

— Кошмар! — снова завопила Лягария. — Что они вытворяют!

Командирский мундир, словно живой, пополз вперёд — в ту сторону, откуда приползли полчища жуков. Клешнеголовые волокли его на своих спинках, и удаляющиеся золотые пуговицы напоминали улетающих ночных светлячков.

— Трубки морёные! — озабоченно выдохнул сыщик.

Путешественникам ничего не оставалось, как стоять на месте, словно путала в огороде, да стряхивать с себя назойливых агрессоров. Было очевидно, что вслед за мундиром жуки теперь стремились утащить пилотские очки.

— Вам бы лучше снять их, — посоветовал Твинас.

Пилот не отреагировал, будто сказанное относилось не к нему. Игрушки ещё раз убедились, что Менес ни за какие коврижки не покажет глаза и лицо и что очки служат ему своего рода маской.

— А вот мне пришло в голову, — заговорил Кутас, испытывающий к Менесу благодарность за пластырь и искры, — что стёкла очков можно защитить какой-нибудь прозрачной наклейкой, и тогда они не будут блестеть.

Пилот только пожал плечом. Откуда взять наклейку, к тому же прозрачную, когда тут и захудалой тряпочки не найдёшь?

— Я бы с огромным удовольствием ради общей цели отдала бы свою серую накидку, как когда-то отдала значок паяцу, но, к сожалению, накидка не прозрачная, — вздохнула новоиспечённый референт.

— Ловите! — воскликнула Эйнора и метнула в сторону Менеса скомканную перчатку. Перчатка была нейлоновая, просвечивающаяся.

— Вы позволите разорвать ее пополам? — вежливо поинтересовался пилот.

— Да хоть на клочки порвите! — махнула рукой Эйнора.

— Ах, Эйнора, — грустно сказала Лягария, — вот так бы и твоё прошлое разорвать вместе с перчаткой — в клочья, верно?

— А вам, — гордо повернулась к ней кукла, — лишь бы побольнее ущипнуть. Куда до вас этим злющим жукам!

Пилот, прикусив зубами конец перчатки, разорвал её вдоль и кое-как обмотал стёкла очков.

— Чуете, — повёл несуществующим носом Кутас, — какой-то кислый запах?

— Это не запах, а вонь, — заткнула пальчиками нос Эйнора.

— Фи, фи! — замахала лапами под носом референт. — Ну и вонища!

Тошнотворный запах распространялся с той стороны, куда жуки утащили командирский мундир. Похоже, это был условный знак, поскольку жуки все до единого повернули в одну сторону и помчались туда со всех лап. Словно вода схлынула: снова перед глазами заливной луг с редкими пучками пожелтевшей травы да излучина высохшей реки…

— О-ох! — словно сговорившись, выдохнули путешественники.

— Надо признать, — сказала референт, глядя на удаляющихся жуков, — что это прекрасно организованные и дисциплинированные создания. Руководить такими — одно удовольствие.

Сейчас, когда опасность миновала, нашествие жуков стало казаться смешным недоразумением.

— Они залезли даже в мою трубку, чтоб им пусто было, — сонно пробормотал пингвин, подыскивая местечко, где бы прикорнуть.

— Одного мне удалось поймать, я даже хотел завернуть его в обрывок бинта на память, — похвастался Кутас. — А он меня цап!

— А перчатку вернуть? — спросил пилот Эйнору, снимая со стёкол повязку.

— Если вы будете по-прежнему прятать под очками глаза, можете не возвращать, — с лёгкой иронией ответила Эйнора.

— Вы что же, в претензии ко мне, что я прячу глаза? — спросил, приближаясь, пилот.

Эйнора густо покраснела, её ресницы пугливо затрепетали.

— Пилот, — встал между ними Твинас, — не пора ли выпустить Кадрилиса?

— Да-да, и я тоже подумал, что моего приятеля следует выпустить, — поддержал пингвина Кутас. — Но… ой, поглядите!

Только сейчас пассажиры заметили, что трап «Серебряной птицы» сплошь усеян жуками!

— Это они оставили часовых, — заключил Твинас, — чтобы не впустить нас на корабль или самим туда проникнуть.

— Только бы мой друг не открыл им дверь, — забеспокоился Кутас.

Пилот Менес приблизился к трапу. Жуков там было море: спинка к спинке, клешня к клешне.

— А не взять ли нам метёлку, — предложил толстяк сыщик, — да и аккуратненько вымести их отсюда? Тут вокруг полно кустов, давайте попробуем.

Пассажиры поспешили наломать веток для метлы. Даже Лягария сломала пару веточек. Странно было видеть бывшего командира за работой.

Метёлку перевязали жгутиком, скрученным из Эйнориной перчатки, и Менес, держа пучок веток в руке, двинулся к трапу. Однако стоило ему слегка взмахнуть метёлкой над первой ступенькой, как он отскочил назад будто ошпаренный: несколько жуков вскочили ему на руку и так яростно сомкнули клешни на перчатке, что пилот застонал от боли.

— Что я слышу? — удивилась Эйнора. — Пилот Менес стонет? Бедняжку ущипнул жучок?

— Да, — повернулся к ней треснутыми очками пилот. — Вам меня жалко?

— Жалеть вас? — пожала плечами кукла. — Пилот космического корабля, и вдруг стонет от укуса жучка! А может быть, вы, — с насмешкой добавила Эйнора, — специально сняли перчатку?

— Наша отважная Эйнора, — слащаво протянула Лягария, — и не пискнула бы, ужаль её хоть сто жуков, верно?

— Верно, — тихо ответила Эйнора, затем шагнула по направлению к трапу, нащупала края ступеньки и стукнула по ней ладонью. Жуки мигом облепили её руку и с такой яростью заработали клешнями, что лицо Эйноры от боли посерело, лоб покрылся испариной, но изо рта не вырвалось ни звука.