Витауте Жилинскайте - Путешествие на Тандадрику

Кадрилис стал крутить-вертеть рычажки, нажимать кнопки, раздвигать дверцы в стенах — нет, ничего подходящего для борьбы с жуками не видно. Он поискал под креслами, отогнул напольный ковёр, сунул половину уса в мусорную корзину, а козырёк фуражки — на полочку под потолком. В конце концов обессиленный бесплодными поисками командир уснул, прислонившись ухом к двери, чтобы быть начеку и вскочить в нужный момент.

Ему приснился сон про самого себя: с револьвером в лапе он стоял перед полчищем жуков. Кадрилис пальнул в воздух — и всех жуков как ветром сдуло! Проснувшись, заяц нащупал револьвер — что, если и в самом деле приоткрыть дверь и пальнуть в воздух? Ну а если револьвер заряжен пистончиками, что тогда? Жаль, что он не разбирается в револьверах, тогда бы сразу выяснил, не пошутил ли над ним пилот. Ничего, при первом же удобном случае он нажмёт на курок, и тогда всё обнаружится. С новой энергией командир продолжил поиски, выяснил, что где лежит, а затем заново пересмотрел те же предметы.

Тут Кадрилис открыл дверцу в нишу с пылесосом и надолго задумался. Не попробовать ли ему засосать в пылесос жуков, облепивших трап? Да, но в пылесос много не влезет, да и работает ли он вообще? Кадрилис сунул вилку в розетку, нажал на кнопку — и зашипело-зажужжало, как в кофемолке! Заяц пропылесосил ковёр в салоне. Потом он вспомнил, как в доме, где жил когда-то, пылесос, кроме основного его назначения, использовался как разбрызгиватель извёстки при побелке стен. Выходит, что пылесос может и выдувать воздух, поднимать настоящий ветер, нужно только переключить один рычажок… Но какой — этот? Или этот? И тут из шланга вырвалась такая сильная струя воздуха, что Даже угол ковра вздыбился!

Не теряя времени, командир подтащил пылесос к дверям. Сосчитал до десяти, чтобы не горячиться и не заварить кашу, включил пылесос в режиме выдувания воздуха, слегка приоткрыл дверь и направил струю на сгрудившихся на трапе клешнеголовых: вот вам, вот вам! Тучи жуков поднялись в воздух — они летели вдаль, ввысь, шлёпались в лужайку, где безмятежно спали Эйнора и Кутас.

— Быстро на корабль! — крикнул им командир. — Живее, пока проход свободен!

Повторять дважды не потребовалось — сон как рукой сняло, и Кутас с Эйнорой вбежали по ступенькам трапа на корабль.

— Ну и ты и придумал! — с восхищением произнёс Кутас. — И как только додумался, дружище… командир?

Кадрилис польщённо улыбнулся и оглянулся:

— А где остальные?

— Пошли разведать, что и как, — махнул лапой щенок, — притом довольно давно.

— Вот тебе раз, — нахмурился командир. — Не могли подождать, горячие головы!

Кутас с трудом сдержал улыбку, а Эйнора не утерпела:

— Ещё вчера вы сами горячились…

— Что было, то сплыло, — опустил козырёк фуражки командир. — О моём мундире нет новостей?

— Ничего, найдут и принесут, — утешил Кутас.

— Возьми шланг пылесоса, — приказал командир, — и будь наготове на случай, если жуки появятся снова. А ты, Эйнора, положи руку вот на эту кнопку и по команде Кутаса тут же жми на неё, чтобы включился прибор. Всё понятно?

— Понятно, — кивнул Кутас. — А ты… то есть вы пойдёте искать остальных?

— Надо искать, — ответил командир. — Вдруг в западню попали, мало ли что.

— Когда вернётесь, я вам одну очень важную вещь скажу, — пообещал щенок.

— Кутас, — заметила Эйнора, — почему это ты своего приятеля зовёшь на «вы»?

— Я… извиняюсь, но ведь командиру… разве можно… — смущённо пробормотал щенок, в глубине души надеясь, что Кадрилис сейчас воскликнет: «Должен и дальше „тыкать“, иначе как дам подзатыльник!»

Но Кадрилис ничего не сказал. Возможно, потому, что его мысли сейчас были заняты пропавшими пассажирами, а всё прочее казалось несущественным, как знать?

— Ну а свой мундирчик, — вздохнул он, — я, пожалуй, больше не увижу, как и второе ухо.

Заяц поправил на голове фуражку и, соскочив с трапа, помчался вдаль.

— Возвращайся, ты только возвращайся поскорее, — пожелал щенок, провожая долгим взглядом удаляющуюся фуражку. — Я тебе тогда такое расскажу! Ты и представить, и вообразить себе не можешь, Кадрилис!

Уже третий день подряд пленники трудились с утра до вечера на великой стройке. С тех пор как их приставили к работе, стены башни стали расти как на дрожжах, а жуки, окружившие сооружение коричневой ворсистой оградой, лишь радостно похлопывали друг дружку клешнями. Твинас таскал слюду с окрестных пригорков, пилот обтачивал её о камень, Лягария укладывала стену, а букашки сплёвывали густую жижицу, чтобы приклеивать их.

Трёх рабочих бдительным образом стерегли отряды охранников, готовых в любой момент больно ущипнуть за неповиновение. Особенно доставалось Лягарии, привыкшей командовать другими, не ударив при этом палец о палец. От неё только и слышалось «фи, фи, фи!», потому что, плюясь «клеем», жуки постоянно попадали ей на лапы. Даже во время ночного отдыха пленников окружала живая копошащаяся стена. Всё бы ничего, будь у них хоть малейшая надежда на то, что в один прекрасный день строительство всё-таки завершится, настанет конец их каторжному труду. Ведь и самим новым строителям было бы приятно поглядеть на плоды своих усилий, полюбоваться прочными ровными стенами, аккуратными рядами норок. Только куда там! Когда после тяжёлого трудового дня они, с трудом передвигая конечности и тяжело дыша, добирались до своего логова, тут же из-за холмов к стройке подкрадывались мохноногие насекомые. Отталкивая друг друга, букашки спешили схватить блестящие окатыши, пока те не успели приклеиться намертво.

— Откуда у этих жуков такая неуёмная жадность? — не переставала удивляться Лягария.

— Гляньте, — показал крылом на стену сооружения Твинас.

Из нескольких норок вихрем вылетали облака пыли, изредка оттуда показывались задние лапки жуков, которые, отпихивая соседей, рыли землю — расширяли свои жилища, чтобы в них уместилось побольше блёсток.

— Просто кошмар какой-то! — возмущалась Лягария. — Да нам придётся собрать и обработать для них слюду со всей планеты!

— Сдаётся мне, они не просто набивают норки добром, а ещё и украшают стены своего жилища, — предположил Твинас.

— Ну разумеется! — взъярилась лягушка. — Пока мы тут за них работаем как проклятые, у них остаётся время, чтобы наводить красоту у себя в норах! Но вы-то почему молчите, неужели вам всё равно? — повернулась она к пилоту.

— Нет, не всё равно, — спокойно ответил тот. — Просто я восхищаюсь великолепным пейзажем.

От расстройства лягушка так крепко вцепилась измазанными клеем лапами в пустой рукав пилота, что тот вынужден был чуть ли не волоком тащить её в логово. Для ночного отдыха, чтобы жукам сподручнее было следить за пришельцами сверху, приспособили ложбинку. Тысячи крошечных глазок следили за каждым их движением, тысячи усиков вздрагивали от каждого подозрительного звука, тысячи лапок были готовы пуститься в погоню и тысячи клешней — щипать провинившихся. Самое ужасное, что злые букашки были намного проворнее игрушек, и если бы не это обстоятельство, пленники уже давно убежали бы на свою «Серебряную птицу». Путешественники постоянно обсуждали планы побега, однако ни один из них не годился. Легче было вырваться из объятий гигантских цветов, чем из клешней крохотных букашек.