Марья-Леена Миккола - Анни Маннинен

— Нет, маленького, — ответила силачка. — Такого, которого никто не захотел взять себе в мужья из-за его роста. Подойдем мы друг другу? Как ты думаешь, Анни?

— Конечно, — без тени сомнения ответила Анни.

— Все думают, что я отправилась прогуливать эту лошадь, — сказала женщина. — Они думают, что я вернусь в цирк. Но в этом они ошибаются. Я никогда не вернусь туда! Я уйду на край света. Пусть они вместо моего выступления придумают какой нибудь другой номер. Пусть выпускают на манеж Эсмеральду, пусть хоть дважды за один вечер, раз все они так восхищаются ею. И Эсмеральда действительно красива и изящна, когда танцует на белой лошадке. Но теперь, правда, у нее больше нет лошадки. Я забрала ее с собой. Вот она.

— Очень красивая лошадь, — сказала Анни и погладила белоснежную спину.

— Я взяла ее для тебя, — сказала силачка. — Я-то могу идти пешком, хоть на край света. Если бы ты только знала, девочка, сколько всяких фокусов я умею делать! Я могу жонглировать тарелками, поднимать тяжести, ходить по канату. Только канат должен быть обязательно стальной. Так что давай забирай лошадку и продолжай свой путь. И помни: это самая красивая в мире лошадь. А какой сегодня закат, ты только посмотри! Никто ведь не понимает, что я тоже разбираюсь в красоте, что у меня тонкая душа. Как ты думаешь, найду ли я себе такого маленького доброго мужчину, который полюбит меня?

— Непременно найдете, — ответила Анни. Женщина из цирка ей очень понравилась, и девочке искренне хотелось, чтобы той повезло в жизни. «Пусть у нее все будет хорошо!» — от всей души пожелала Анни.

— В цирк я больше не вернусь. Не хочу, чтобы зеваки пялили на меня глаза, — сказала силачка. — Конечно, такая женщина, как я, могла бы получить место при дворе. Мне кажется, я стала бы любимицей нашего правителя. Ведь другой такой, как я, нет на свете. Но я терпеть не могу той лживости и низкопоклонства, того коварства и доносов, которых так много при дворе. Фу! Давай-ка, девочка, взбирайся на лошадь. Тебе эта лошадка с белой звездочкой на лбу подходит больше, чем гордячке Эсмеральде. Ишь, вздумала еще требовать, чтобы ее костюм расшили блестками. Блестки ей, видите ли, понадобились… А как же мы? За свои тяжкие труды имеем лишь жалкую краюху хлеба!..

Женщина-силачка помогла Анни сесть на лошадь. Лошадь всхрапнула и встала на дыбы. К великому своему удивлению, Анни обнаружила, что умеет не только отлично ездить верхом, но еще и проделывать при этом всякие фокусы. Она делала стойку на руках, подпрыгивала и кувыркалась, хотя лошадь мчалась по кругу во весь дух, как на цирковой арене.

— У тебя хорошо получается, — сказала циркачка; потряхивая своими подвесками и кольцами. — Гораздо лучше, чем у нашей Эсмеральды.

Белая цирковая лошадка взвилась высоко в воздух, но в этот самый момент Анни выпустила из рук поводья… И упала на землю…

— Анни, да где же ты спишь, — сказала мама и легонько потрясла Анни за плечо.

Анни открыла глаза и увидела, что она лежит, свернувшись в клубочек, на домотканом коврике возле кровати. Значит, она свалилась с постели. Мама только что вернулась домой с танцев. Была уже ночь, и Лассе деловито посапывал на своей кровати.

— Весело ли было на танцах? — сквозь сон пробормотала Анни.

— Чего там веселого… Забирайся быстренько на кровать, — сказала мама. — Ой, как у меня ноги болят! А завтра с утра на работу. Как я только пойду!

Мама заботливо укрыла Анни. У мамы был усталый и печальный вид.

Анни проснулась поздно, когда мама уже ушла на работу. Мама, наверно, тоже проспала: даже посуда со стола была не убрана.

Лассе наспех попил молока, вымазав маслом клеенку, и убежал на улицу.

— Вот всегда так, — проворчала Анни. — Вечно я должна все мыть и убирать…

Настроение опять было скверное. Анни чувствовала себя очень усталой. Недаром Дева сказала ей, что путешествие в прошлое сильно утомляет. «Если я еще буду путешествовать по ночам, то скоро так устану, что совсем не смогу ходить в школу, и тогда врач пропишет мне домашний режим, чтобы я отдохнула», — с тайной надеждой подумала Анни.

Наскоро позавтракав и прибрав в комнате, Анни вышла во двор. Тэри настороженно смотрел в сторону леса; вытянув морду, он опять к чему-то принюхивался. Заметив Анни, пес сразу же подбежал к ней, гремя длинной цепью.

— Эта злая черноглазка опять подходила ночью к моей конуре, — сказал Тэри. — Но она не смотрела на мою карту, даже не взглянула. Да и какой от нее толк! Озеро-то уже завоевано. Да и с самого начала эта карта была совсем ни к чему. А ты как думаешь, Анни?

— Ну откуда же мне знать, Тэри. Может, это была очень даже важная карта, — мягко ответила Анни, стараясь не обидеть Тэри. — Неужели Юлкуска опять замышляет что-нибудь недоброе?

— Не знаю, я понял только, что какая-то девчонка поймала Белую Лошадь. Юлкуска ругалась ужасными словами, такими ужасными, что я не могу их тебе повторить.

Анни лихорадочно соображала. Теперь совершенно ясно, что Юлкуска тоже участвует в ночных делах и что она — опасный противник. Анни ни минуты не сомневалась в том, что нынче ночью Белая Лошадь снова придет за ней. Ведь ее путешествие прервалось на полпути и поручение еще не выполнено. Она пока так и не нашла Природу-Мать. Надо быть настороже, а то Юлкуска либо задержит ее, Анни, либо поймает Белую Лошадь. Этого еще не хватало!

— Ты, Тэри, постарайся, последи за Юлкуской, а потом расскажешь мне, если случится что-нибудь такое, особенное, — попросила Анни.

— Привет, Анни! — раздался вдруг голос Майкки. — Пойдем со мной полоть клумбу, а то все цветы заросли сорняками.

— Не хочется. Пойдем лучше к нам и поиграем в театр, — ответила Анни. Ей вдруг нестерпимо захотелось хоть немножко наяву побыть не Анни Маннинен, а другим человеком. Хотя бы переодеться в кого-нибудь.

И они пошли домой к Анни. Переступив порог, Майкки принялась расхваливать комнату, как будто видела ее впервые.

— Ай-ай, какие у вас красивые цветочки на окнах! А какие чудесные занавески! Вообще у вас так красиво, так уютно.

Мать не раз наставляла Майкки, что надо непременно похвалить убранство комнаты, когда входишь в чей-нибудь лом.

Анни вытащила из шкафчика Деву и Воина и внимательно пригляделась к ним. Нет, никаких изменений она в них не заметила, но все равно они — теперь она точно знала — только понарошку куклы, а на самом деле это заколдованные люди, которые живут в болоте. Анни хотела растолковать все это своей подружке, но, взглянув на Майкки, на ее круглое простодушное лицо пай-девочки, тотчас отказалась от своего намерения. Анни посадила кукол в их обычном уголке, в нише, а сама принялась изучать содержимое платяного шкафа.