Мария Красавицкая - Санины сказки

— Ах, вот ты какая! — сказала бабушка. — Ну, смотри у меня!

Она сняла кушак со своего плаща. Один конец кушака прикрепила к уздечке караковой, второй — к столбику изгороди.

— Вот так! Постой и успокойся.

— В угол, в угол караковую поставили! — рассмеялась Саня. Столбик и в самом деле оказался угловым.

Конечно, караковая сердилась. Топала ногой, дергала кушак. Тем временем Саня угостила других лошадей: и рыжую с белой лысинкой на голове, и вороную, и серую в яблоках, и нескольких совсем красных. О них бабушка сказала: гнедые.

Но все-таки караковая нравилась Сане больше всех. И она выпросила у бабушки самые-самые последние остатки угощенья. И скормила их караковой.

Всю ночь Сане снилась караковая и только караковая. А потом… Саня и верила, и не верила тому, что случилось потом, в тот день, когда выпал первый снег.

Случилось же вот что. Саня днем была в детском саду. А бабушка дома, одна. Вдруг раздался звонок. Бабушка открыла дверь. За дверью стояли… караковая лошадь и маленький жеребенок — тоже караковый, но с белой звездочкой на лбу и в белых «чулочках» на ногах.

— Здравствуйте! — сказала караковая человеческим голосом.

— Здравствуйте! — ответила очень удивленная бабушка.

— Саня дома? — спросила караковая.

— Нет. Саня в садике.

— Ах, как жаль! — караковая огорченно помотала головой. — Что же нам с тобой теперь делать? — обратилась она к жеребенку.

— И-го-го! — заплакал жеребенок. — Я совсем замерз! — И крупные слезы потекли у него из глаз.

— А что случилось? — спросила бабушка. — И как вы сюда попали?

— Другие лошади нас обижают. Особенно моего жеребенка. — У караковой тоже потекли слезы.

По правде сказать, бабушка караковой не поверила. Чтоб такая задира позволила обидеть жеребенка. Как-то не похоже.

А караковая, стряхнув на пол слезы, продолжала свой рассказ:

— Они нас выгнали. Не пустили в конюшню. А снег идет. Нам холодно и голодно. А Саня — добрая девочка. И мы решили, что она приютит нас до весны.

Бабушке стало жалко жеребенка: он весь дрожал. И так плакал, что на полу получилась лужа.

— Но как же вас приютить? — Стала вслух думать бабушка. — Еще жеребенка — как-нибудь. Но вы-то, караковая, такая большая.

— Это — ничего! — Караковая очень обрадовалась таким бабушкиным словам. Голову вскинула, нежно заржала. — Сейчас мы станем маленькими!

Она топнула передней ногой. И жеребенок тоже топнул передней ногой. И тотчас они стали маленькими, совсем игрушечными. Даже на колесиках.

— О, так вы волшебные! — Бабушка хотя и удивилась, но такое превращение ее обрадовало: теперь-то лошадей можно было приютить до весны.

— Волшебные, волшебные! — тоненьким голосом ответила караковая и первой вкатилась в квартиру. — Но вот что плохо: говорить мы больше не сможем.

— Ничего, — ответила бабушка. — Как-нибудь разберемся.

К приходу Сани бабушка из кубиков построила гостям конюшню. Накормила их хлебом и морковкой, дала по маленькому кусочку сахара.

А когда Саня пришла из садика, бабушка рассказала ей всю эту историю.

На следующий день Саня взяла с собой в садик караковую и ее жеребенка. И объяснила детям, как они к ней попали.

— Ты все врешь! — сказал Эдик. — Твоя бабушка просто купила их в «Детском мире». Ты — врунья!

— Не врунья, а фантазерка, — сказала воспитательница, Евгения Семеновна.

Саня подумала, что тогда уж не она фантазерка, а бабушка. Но все равно ей очень хотелось верить, что лошадки ее — волшебные. Всю зиму, всю весну они были ее самыми любимыми игрушками.

А когда во дворе детского садика за ночь вся, снизу доверху, покрылась белыми цветами огромная черемуха — лошадки исчезли.

— Ушли на луг, — сказала бабушка. — Теперь мы с тобой как-нибудь поедем к ним в гости.

На лугу к ним, как и прошлой осенью, первой прибежала караковая. И ее жеребенок. Он стал большой. На лбу у него была белая звездочка, все четыре ноги — в белых «чулочках».

Жеребенок мягкими губами взял у Сани с ладошки сахар, мигом его схрумкал. А потом губами ткнулся Сане в щеку. И она подумала, что он ее поцеловал.

Саня гладила и караковую, и жеребенка. И очень ей хотелось, чтоб осенью, когда ляжет на землю первый снег, они снова пришли к ней домой.

С дерева Сане на рукав упал маленький красный червячок. Закрутился, завертелся.

— Ты кто, червячок? — спросила Саня.

— Я не червячок! — весело ответил нежданный гость. Голос у него был тоненький, как у комаришки. — Я мальчик. Меня зовут Лазунчик.

Саня присмотрелась. В самом деле, это был крохотный мальчик. В красной рубашке, в красных штанишках, в красной шапочке. Даже туфли у него были красные.

— А почему тебя так зовут?

— Сейчас узнаешь!

И Лазунчик вприпрыжку помчался вверх по рукаву. На плече он поплясал немножко, подпрыгнул и уцепился Сане за ухо. Поболтал ногами и — раз! — подтянулся. И залез Сане в ухо.

— Теперь мы будем с тобой играть!

Играть — это всегда интересно.

— Я буду тебе приказывать, — продолжал Лазунчик, устраиваясь в ухе поудобнее. — А ты будешь выполнять приказы.

— Буду, — сказала Саня.

— Полезай на эту липу!

— Зачем?

— Как — зачем? Сверху все красивее. Полезай!

И Саня полезла. Лазунчик подавал советы:

— На эту ветку! Теперь — на эту.

Лезла Саня, лезла и залезла на самую макушку. Оглянулась. Действительно, сверху и цветы на клумбах стали красивее, и трава зеленее, и небо — ближе.

— Хорошо? — спросил Лазунчик. — Сейчас станет еще лучше. Прыгай на ту ветку.

Та ветка, на которую он велел прыгнуть, была на соседнем дереве.

— Как же я прыгну? — недоумевала Саня.

— Как белка. Ногами оттолкнись, руками ухватись. Быстрей!

Оттолкнуться-то Саня оттолкнулась, а ухватиться не успела. И стала падать. Правда, липа оказалась доброй. Она подставляла Сане веки, передавала ее с одной ветки на другую.

Так что, оказавшись на земле, Саня не очень ушиблась. Но она очень испугалась. И, конечно, заревела. На рев из дому вышла бабушка.

— В чем дело?

— У-упала!

Ветки доброго дерева еще качались. И бабушка поняла, что Саня упала с липы.

— Зачем ты туда лазила?

— Не говори, что это я приказал! — зашептал Лазунчик. — Не говори!

И Саня сказала:

— Не знаю.

— Ах, не знаешь? Тогда — иди в комнату и постарайся вспомнить, что ты на липе забыла.

Сидеть в комнате скучно. Но Лазунчик утешил: