Борис Привалов - Лесоруб Кумоха

ПРИКЛЮЧЕНИЕ ТРЕТЬЕ

КАК КУМОХА У ВОРОНА-КОЛДУНА ЖИЛ, А С ПОПОМ ВАСИЛИЕМ ДРУЖИЛ

Если в реке вода вспять пойдет или рыба быстрее зайца побежит — это еще не чудо. А вот если поп бедняка угощать примется или хозяин с работником рассчитается честно — это уже самое настоящее чудо!

(Из рассказов Матти)

Зима кончилась, но это было заметно лишь по частым оттепелям. Лед стоял еще по морозному крепко, снег лежал глубокий.

Кумоха, Нийкой и Матти встретились недалеко от водопада Иматра.

У каждого было свое дело. Кумоха и лесорубы валяла деревья — готовились к летнему сплаву. Нинкой охотился на зайцев и белок. Матти добывал рыбу. Особенно ловко он глушил налимов: ведь зимой налим возле берега держится подо льдом. Матти находил налимью зимовку, сильно бил колотушкой по льду. Оглушенная рыба деревенела, а Матти вешней быстро раскалывал лед и доставал добычу.

Свежую рыбу и зайчатину ели все лесорубы. Без охотника и рыбака им пришлось бы в лесу тяжело.

Временами мороз лютовал, будто зима не кончалась уже, а наступала. Метели наметали в избе лесорубов полные щели снега. В самые холодные ночи мороз так крепчал, что избушка потрескивала, словно по ней снаружи стучали колотушкой.

Но утром снова ласково светило солнце, и Матти, всегда первым выбегающий из душной избы, кричал:

— Погодка как свеженькое молочко из погреба! Открывай рот и пей!

По расчетам Кумохи, через неделю работу можно было заканчивать и расходиться по домам — леса для сплава уже хватало.

Но неожиданная весть сломала все его планы.

Про то, как Ворон- к олдун начал богатство наживать, и про грустные вести из родного дома

Однажды днем на том берегу реки появился лыжник. Длинная борода его развевалась, как дым. Лыжник быстро перебежал по льду к лесорубам.

— Мокки! — закричал Матти, забыв про очередного оглушенного налима.— Вспомнил о нас, длиннобородый!

— Гость — всегда радость! — сказал Кумоха.— Тем более, когда гость — друг.

Но радости приезд Мокки никому не принес: рыбак прибыл с печальными известиями.

— Твой отец тяжко болеет,— сообщил Мокки Кумохе.— Я был у него. Он просил меня съездить за тобой… Спешить нужно… Очень плохо Ийвану… Совсем плохо ему…

Мокки рассказал, что Ийвана простыл в лесу, едва дотащился до дому, слег. Перепуганная неожиданной болезнью мужа Ирукка вызвала колдуна Ворона, которого многие почитали за великого лекаря.

— Он еще и сейчас у вас, должно быть,— закончил Мокки.—Все на меня косился, а на Ийвана даже прикрикнул, когда о тебе разговор пошел… Собирайся, Кумоха!

Матти, как обычно, считал своим долгом как-то подбодрить Кумоху, не то чтоб развеселить, а так — настроение хотя бы слегка приподнять. Пока Кумоха собирался в дорогу, он рассказал, что знал, о колдуне Вороне:

— Знаете, как он себе богатство наживал? Его имя тогда было Арко. А уж Вороном-то он потом назвался… Так вот, добра у Арко было всего один рваный лапоть. Нашел где-то, завернул его в холстинку. Приходит в село, к хозяевам ночевать просится. «Ночуй».— «У меня тут… с собой…— говорит Арко-Ворон,— я к курам положу… Ладно?» — «Клади». Они, хозяева-то, думали, у него под холстиной курица либо петух прикрыты — зима, мороз ведь на дворе. Арко тот лапоть в курятник и бросил. Утром проснулся, отведал хозяйской хлеба-соли, стал в путь собираться. Просит: «Дозвольте я свою курочку возьму…» — «Бери, бери…» Он выбирает курицу получше, в холстинку ее — и пошел дальше… Когда еще хозяева разберутся, что курицы нет! Так… Идет Арко-Ворон, идет, дошел до другого села. «Пустите переночевать!» — просится. «Ночуй, места много».— «У меня тут живность…— говорит Арко, а сам холстины не снимает.— Дозвольте, к овечкам подпущу до утра?» —«Пускай». Они-то, хозяева, думали, козленок у него либо ягненок. И опять, как с той курицей, утром забирает он молодую овечку и пошел дальше. Ну, овечку в холстину не завернешь. Идет так. К вечеру заходит в дом, который побогаче, остается ночевать, овцу подпускает к телятам. «А то, говорит, моя овечка среди ваших овец затеряется, а уж среди телят — нет». Утром поел, уходить собрался, с собой забирает теленка. Хозяин в крик: «У тебя овца была, а ты теленка берешь!» Арко-Ворон сам тоже кричать умеет — все село собрал. «Вот, говорит, какие у вас в селе люди злые живут. Я теленка на ночь оставил, а мне его увести не дают!» — «Овца у тебя была, а не теленок!» — кричит хозяин. «Люди добрые! — отвечает Арко-Ворон.—Ну где ж видано, чтоб овцу к телятам подпускали, когда овчарня есть? Нарочно жадный хозяин подпустил овцу к телятам, меня бедного обмануть хотел, теленка отобрать…» И так Арко-Ворон им головы зaпyтaл, что хозяин сам от своего теленка отрекся. Ладно… Идет Арко с теленком.. Зашел ночевать в другое село. Поставил теленка к коровам. Утром то же самое.

Кричали, орали, чуть до драки дело не дошло; забрал Арко корову, пошел дальше. Обманул еще одних — взял за корову лошадь. А что дальше? На следующем ночлеге сбрую у хозяина отобрал, сказал, что на его лошади такая точно была. Так на лошади и в село приехал. Лошадь на избушку обменял. До сих пор живет в той избушке. Богачом уже стал, а избушку держит старую… Вот какой колдун!

— Брось ты свои сказки,— сказал Мокки;— Не до них теперь. Готов, что ли, Кумоха?

Нийкой-охотник отдал другу свой ахкиво — легкие саночки вроде лодочки, которые охотники всегда зимой в лес берут. Легкие они, а много на них укладывается: мороженых налимов положили для Ийвана, зайчатины, остатки муки. Кумоха и Мокки простились с друзьями, пустились в дальний путь.

Про то, как Ворон- к олдун с чертями плясал и как К умоха с горем встретился

Эта зима, в отличие от других, никаких бед дому Ийвана не предвещала. И припас кое какой был, и стены подправили, и печь переложили, и подновили баньку, недаром Кумоха не покладая рук то дома, то на болотах, то в лесу работал.

И Айно уже подрастала: вместе с матерью из бересты кошели делала, туески, солонки, поделки всякие.

Ийвана их к купцам отвозил, давали дешево, а все лишняя копейка: то соль купишь, то кожу, то еще чего. Бедно жили, но голода уже не было.

Однажды сидели Ирукка и Айно дома, берестой горшки обматывали — крест-накрест, красиво! Но не ради красоты это делали, а чтоб старые горшки, у которых трещинка либо щербатина большая, еще зиму-другую послужили.

Утром Ийвана повез санки с корзинками да берестой к купцу. Ему вечером положено было бы вернуться, а он вдруг среди дня, почти в полдень явился, без санок, едва ноги переставлял.