Любовь Рыжкова - Колокольчиковый колодец

Людмила Львовна спокойно подошла к кровати и медленно рассмотрела каждый. Сомнений не было, это действительно были крысиные хвосты.

– И ты, в самом деле, отдала за них сто тридцать тысяч? – спросил муж.

– Да, – упавшим голосом ответила Людмила Львовна.

– Ты в своем уме? – поинтересовался Борис Ефимович.

– Я ничего не понимаю, – сказала она, – кто-то меня здорово разыграл, только я не понимаю, кто и как. Я же это не придумала.

И тут она вспомнила, что утром купила газету «Толкучку» со свежими объявлениями.

– Ах, я совсем забыла, надо найти газету, я же сегодня купила свежую «Толкучку».

Она бросилась искать газету.

– Какую «Толкучку»? Ты о чем? Она же выходит по понедельникам и средам, а сегодня воскресенье, – возмутился муж.

– Действительно, – в недоумении остановилась Людмила Львовна, – но я же в самом деле покупала эту газету.

– В самом деле? – с недоверием спросил муж.

– Да вот же она, – обрадовалась она, увидев газету, – на, читай.

– Тогда я ничего не понимаю, – сказал сбитый с толку Борис Ефимович, – завтра же едем туда снова.

На следующий день на своем новом «Лексусе» они отправились к тому магазину, но ни такого отдела, ни даже магазина они не нашли. По этому адресу находилось какое-то скучное чиновничье учреждение, где на них посмотрели с недоверием и выслушали неохотно.

– Ты смотрела дату, которая стояла на газете? – спросил жену чуть погодя Жадовский.

– Нет. Зачем? Она же была свежая, только что купленная в киоске.

– Где она? – со злобой спросил он.

– На заднем сиденье.

Оба обернулись и увидели, что там ничего не было.

Борис Ефимович был не просто обескуражен этими событиями, он был почти раздавлен. Ночь прошла беспокойно. О каком сне тут могла быть речь? Борис Ефимович вставал, ходил по дому, пил кофе, снова ложился. Людмила Львовна пила корвалол и рыдала. К утру уснули оба коротким, тревожным и болезненным сном.

Будильник прогремел как набат. Но и утром ничего не изменилось. Надежда на то, что это был дурной сон, не оправдалась. Около кровати валялись все те же крысиные хвосты. Людмила Львовна застонала, увидев их.

– Ты дура, понимаешь, ты сама настоящая дура! – закричал на жену Борис Ефимович, – страшно не то, что в трубу улетели сто тридцать тысяч, а то, что ты со своей инициативой вечно вляпаешься в какое-нибудь дерьмо.

– А-а-а… – застонала на одной ноте Людмила Львовна, – молчи, не говори мне ничего-о-о…

Тут Борис Ефимович словно спохватился:

– К тому часть из них – чужая.

Она зарыдала.

– А если Розе вдруг срочно понадобятся деньги, что мы ей скажем? – не обращая внимания на ее рыдания, спросил он.

– Не знаю-ю-ю…

– Ну ладно, в конце концов, это небольшая сумма, отдадим, – вне себя продолжал кричать он, – но зачем ты вообще брала у нее деньги?

– Ты же знаешь, это ее заначка от мужа, – рыдая, отвечала она, – их ей дает любовник.

– Ах, вот вы какие все, заначки от мужей делаете? – багровея, зарычал он, отстаивая интересы сильной половины человечества, – у тебя, наверное, тоже есть?

И уже почти теряя самообладание, рявкнул:

– И любовник, наверное, тоже имеется? А?

– Я… я… никого у меня нет… я никогда от тебя ничего не скрывала, – пролепетала в ответ сквозь слезы несчастная и обессиленная жена. Если бы она не была сейчас так потрясена случившимся, она бы ответила своему муженьку, что это она вывела его в люди, что это он долгое время сидел у нее на шее и что это благодаря ей он стал таким деловым. Но Людмила Львовна находилась в шоковом состоянии и не была способна на какие-либо решительные действия.

– Ты понимаешь, – немного успокоившись, продолжал Борис Ефимович, – мне именно сейчас нужны деньги. Я вчера говорил с главным архитектором Иннокентием Дмитриевичем, и мне сегодня нужно внести в кассу сорок тысяч за скважину, пятьдесят – за газ. Нам первым начинают бурить скважину, ты понимаешь, дура?

– А почему так дорого? – бессильно спросила она.

– Да потому что у нас будет самый настоящий и глубокий колодец, выложенный бетонными кольцами. И столбы поставят в первую очередь на нашей улице, и в первую очередь именно здесь протянут линию.

Людмила Львовна тяжело вздохнула. Муж продолжал:

– Но самое главное, он мне сегодня устраивает прием у генерального подрядчика.

– Ну и что? – спросила она.

– Как что? Ты что, ничего не понимаешь? – снова багровея, закричал Борис Ефимович.

– Да не кричи ты, – остановила его Людмила Львовна, – он что, такая важная птица? Кто он такой?

– Я еще сам толком ничего не знаю. Знаю только то, что он – то ли генеральный директор то ли президент всего холдинга «Адонирам».

– А зачем же он тогда мелочится на какие-то рядовые работы? – недоуменно спросила Людмила Львовна, – у него что, помощников нет?

– Он курирует особо важные проекты, – так мне объяснил Иннокентий Дмитриевич.

– Значит, мы… такие важные фигуры? – приосанилась Людмила Львовна, вытирая покрасневшие от слез глаза.

– Ты как будто только на свет родилась, – усмехнулся супруг, – у нас же все держится на личных связях!

– И деньгах, – добавила супруга.

– Вот, вот, – согласился он, – и деньгах. Вот ты мне и скажи, где мы сейчас возьмем эти деньги.

– Не знаю, – ответила она.

– Не понимаю, – снова начал горячиться Борис Ефимович, – ну, как ты могла вляпаться в эту историю? Ведь об этом никому нельзя рассказать. Ладно бы, действительно, были шубы, я бы еще похвастался мужикам, что жена шуб накупила, все профукала. А тут как быть? Ни шуб, ни денег. Или рассказать им, что ты вчера была на распродаже и купила за сто тридцать тысяч рублей тридцать крысиных хвостов? Что мне они скажут? Вот-вот, скажут, что пора в желтый дом.

– На Баженова? – испуганно спросила жена.

– На Баженова, – подтвердил муж.

– Я туда не хочу.

– И я не хочу! – крикнул супруг.

– Ну, ведь у нас же есть деньги… у тебя на карточке, у меня… а остальное возьмем в долг, – робко предложила жена.

– Придется, – вздохнул он, – придется расставаться с последними кровными денежками. Еще неизвестно, как пройдет встреча с этим генподрядчиком. Но говорят, мужик он видный и дельный.

– Он… наш человек? – спросила Людмила Львовна.

– Это шеф Иннокентия Дмитриевича! Значит, наш.

– А как его зовут? – снова спросила она.

– Не знаю, – ответил супруг, – Иннокентий Дмитриевич мне сегодня позвонит и скажет, куда и во сколько подъехать. Погладь мне лучше рубашку и приготовь галстук, знаешь, какой… А лучше сама выбери.

– Да, да, Боренька, я сейчас, – захлопотала Людмила Львовна.

– От этой встречи очень многое зависит. Я же не знаю, что он мне предложит, и какая будет стоимость проекта, может, пять-семь миллионов, может, десять, а может и все двадцать.