Нина Павлова - Не видели — увидим

Подмаренник был ещё совсем маленьким: у него были тоненький стебелёк и узенькие листики тремя этажами. Ему ещё долго нужно было расти. И он ещё не знал, какие у него будут цветы.

— Прилетишь ко мне, когда я расцвету? — спросил он пёструю мушку. — У меня будут большие-большие цветы жёлтым шариком, как у купавки.

— Не сочиняй! — сказала пёстрая мушка. — Я-то знаю, какие у тебя будут цветы: меньше моей головы и беленькие.

— Нет, не такие! Нет, большие! — сказал подмаренник и заплакал.

Но когда он увидел хорошенькую белую бабочку, он стал опять придумывать:

Знаешь, какие у меня будут цветы? Большие-

большие, голубым колпачком, как у колокольчика. Прилетишь тогда ко мне?

Не сочиняй! сказала белая бабочка. — Я-то Знаю, какие у тебя будут цветы: меньше моего глаза и беленькие.

— Нет, не такие! Нет, большие! — сказал подмаренник и заплакал.

Он плакал, пока не пошёл дождь. А после дождя он познакомился с дождевой каплей и рассказал ей о своём горе.

— Я хочу, чтоб у меня были большие, красивые цветы. Я хочу, чтоб их было всем видно. И чтобы ко мне все прилетали. Ну на что мне цветочки меньше мушкиной головки, меньше бабочкиного глаза!

— Успокойся, — сказала дождевая капля. — Видишь это круглое облачко? Я раньше жила в таком же облачке. И знаешь, ведь оно всё из таких малюсеньких капелек, что их не видно. А гляди, какое облачко! Уж его-то видят все. Может так случиться и у тебя: цветочки-то будут маленькие, но зато их будет много.

— Да, очень много! — развеселился подмаренник.

И больше он уже не думал о своих цветах.

А когда он вырос совсем большим и расцвёл, то вспомнил дождевую каплю. У него было так много малюсеньких цветочков и они так густо сидели на стебельках, что все вместе очень походили на маленькое облачко. И к этому облачку со всех концов лужайки летели мушки и жучки.

— Каким я раньше был дурачком! — говорил подмаренник. — Ну зачем мне были нужны большие цветы?

Заяц всё лето кормил хромую белку: озорной мальчишка перебил ей лапку. А когда белка поправилась, она простилась с зайцем и сказала:

— Спасибо тебе, зайчик, спасибо! Смотри никаких запасов на зиму себе не делай. Летом ты меня кормил, зимой я тебя прокормлю.

Но с того дня заяц белку не видел. Последняя трава скрылась под снегом. И остались зайцу, чтобы поглодать, только голые веточки да кора. В непогоду он часто голодал. Тогда он вспоминал белку, и ему становилось веселее:

«Стоит мне только её найти, а тогда заживём!»

И вот наконец заяц наткнулся на белку. Она сидела на сучке у своего дупла.

— Здравствуй, — крикнул заяц, — какое счастье, что я тебя нашёл! Ведь как раз сегодня я с утра ничего не ел.

Ладно, ладно, поставлю для друга самовар, — сказала белка. — Вот только принёс бы ты мне берёзовых веток, я бы из них угольков нажгла.

Принесу, принесу, хлопотунья, — сказал заяц и помчался.

А белка-то хитрила. Ей стало жаль своих запасов. И она нарочно отослала зайца.

«Когда-то он ещё найдёт берёзку, — думала белка.- Я тем временем потихоньку перетащу все свои запасы в другое дупло и сделаю вид, будто меня куница съела».

Но не успела белка вдеть в иголку нитку, чтобы починить мешок, а заяц тут как тут.

— На, получай берёзовые ветки, хлопотунья!

— Быстро же ты обернулся, — сказала белка.

— Да ведь берёзу-то нетрудно найти, — сказал заяц, — с опушки видно, как березнячок белеется.

«Это верно», — подумала белка. И давай хитрить дальше:

— Угольки-то у меня будут, а разжечь-то мне их нечем. Принёс бы ты мне осиновых веток, я бы из них спички сделала.

— Принесу, принесу, хлопотунья, — сказал заяц и помчался.

А белка думает:

«Ну, осину-то зимой ты не скоро отыщешь: ведь без листьев все деревья друг на друга похожи, одна берёзка белая ото всех отличается».

Но не успела белка первую заплату на мешок положить, а заяц уж тут как тут.

— На, получай осиновые ветки, хлопотунья.

— Быстро же ты обернулся, — сказала белка.

— Да ведь осину-то нетрудно найти, — сказал заяц, — осинничек как частокол стоит. Осинки тоненькие, пряменькие, серо-зелёные, а кора у них горькая.

«Это верно», — подумала белка. И давай хитрить дальше:

— Самоварчик-то я поставлю, а как я на стол накрою? Ведь стола-то у меня нету. Принёс бы ты мне дубовых брёвнышек, напилила бы я досочки, сделала бы дубовый стол.

— Принесу, принесу, хлопотунья, — сказал заяц и помчался.

А белка думает:

«Ну, дуб-то зимой ты не скоро отыщешь».

Но не успела белка десяти орешков в мешок сложить, а заяц уж тут как тут.

— На, получай дубовые брёвнышки, хлопотунья.

— Быстро же ты обернулся, — сказала белка.

— Да ведь дуб-то нетрудно найти, — сказал заяц. — Большой, толстый да корявый, а на веточках зимой, как флаги, висят засохшие листья.

«Это верно», — подумала белка. И давай хитрить дальше:

— Стол-то я сделаю, а пошоркать его нечем. Принёс бы ты мне липовой мочалки.

— Принесу, принесу, хлопотунья, — сказал заяц и помчался.

А белка думает:

«Ну, липу-то зимой ты не скоро отыщешь!»

Но не успела белка мешок с орехами перевязать, а заяц тут как тут.

— На, получай липовую мочалку, хлопотунья.

— Быстро же ты обернулся.

— Да ведь липу-то нетрудно найти, — сказал заяц, — у неё каждая ветка посередине прогнулась, будто на ней в этом месте сидел верхом медвежонок.

«Это верно», — подумала белка. И давай хитрить дальше:

— Пировать-то мы с тобой попируем, но какой же это пир без музыки? Принёс бы ты мне кленовых брёвнышек. Сделала бы я из них балалаечку.

— Принесу, принесу, хлопотунья, — сказал заяц и помчался.

А белка думает:

«Ну, клён-то зимой ты уж не скоро отыщешь!»

Но не успела первый мешок с орехами взвалить на плечи, а заяц тут как тут.

— На, получай кленовые брёвнышки, хлопотунья.

— Быстро же ты обернулся, — сказала белка.

— Да ведь клён-то нетрудно найти, — сказал заяц, — у него все прутики сидят парами, вот как человек стоит, руки кверху поднял: тело — это ветка, руки — прутики. Только и загоняла же ты меня, хлопотунья! Ну да ничего, уж для такого праздника стыдно не постараться. Да и лапы у меня большие, крепкие, не чета твоим. Я, когда летом перевязывал тебе лапку, всё удивлялся: как такие лапочки могут выдержать твои прыжки?