В. Медведев - Баранкин, будь человеком!

– Я их по всем дворам разыскиваю, а они с деревьями обнимаются! – крикнул Мишка Яковлев с велосипеда, влетая с Аликом неожиданно на своей машине во двор.

Потом за ними показались Зинка Фокина, Эра Кузякина и все остальные.

– Мишка! – крикнули мы с Костей в один голос, набрасываясь на Яковлева с двух сторон и заключая его в свои объятия.

От неожиданности Мишка выпустил руль, и мы свалились на землю. Я и Костя продолжали обнимать и целовать Мишку Яковлева и Алика Новикова.

– Да вы что, ребята? Вы с ума сошли? Мы же вчера только виделись! Ребята! Да что это вы, как девчонки прямо! – отбивались от нас и Алик, и Мишка.

– Алик и Мишка! – сказал Костя Малинин со слезами на глазах, чмокая Яковлева в ухо. – А что здесь без вас было!..

– Что было? Где было? – насторожился Алик.

– Что б-ы-л-о, т-о п-р-о-ш-л-о, – сказал я и так при этом посмотрел на Костю Малинина, что тот прикусил язык.

В это время нас окружили девчонки из нашего класса.

– Их, конечно, по всему городу ищут, – сказала Эра Кузякина, – а они, конечно, на траве валяются!..

– Баранкин! – сказала Зина Фокина. – Вы намерены, в конце концов, заниматься или нет?

– Зиночка! – сказал я. – Зиночка! – повторил я. – Если бы ты знала, Зиночка, к-а-к мы с Костей намерены з-а-н-и-м-а-т-ь-с-я!

– И заниматься, и работать! – сказал Костя и взял из рук Эры Кузякиной лопату.

А я взял лопату у Зины Фокиной.

– Баранкин! – сказала Эра. – А почему у вас с Костей вид какой-то ненормальный? И поведение тоже… – добавила она.

– Потому что потому!.. – закричал я.

– Ну, пошли, – сказал Мишка, – а то и так сколько времени зря потеряли!..

– Минуточку! – сказал я. – Ребята!.. Я должен вам всем сказать, что

ЧЕЛОВЕК – ЭТО ЗВУЧИТ!

– Баранкин! – сказала Эра. – Ты говоришь неправильно! Нужно говорить: «Человек – это звучит гордо!»

– Ладно, Эрка! – сказал я. – Мы-то теперь уж получше твоего знаем, как звучит че-ло-век! Верно, махаон?.. То есть верно, Малинин?

– Верно, Баранкин!

После этих слов мы с Костей снова сдавили Мишку с двух сторон в своих объятиях.

– Ну, – сказал торжественно Костя Малинин мне и Мишке, – поползли, значит?..

С этими словами он на глазах у всех стал вдруг опускаться на четвереньки. Хорошо, что я успел вовремя схватить его за шиворот.

– Куда поползли? – спросил Мишка. – Почему поползли?

– Ну вот! – закричала Эрка Кузякина. – Они опять за какие-то свои штучки принимаются!..

– Малинин! – сказал я грозно вслух. И затем так же грозно изобразил на лице, чтобы он выбросил сейчас же из головы свои старые муравьиные замашки.

– Я хотел сказать: по-ле-те-ли! – сказал Костя и начал уже было махать одной рукой, словно крылом махаона. Хорошо, что я и на этот раз успел схватить его за руку.

Все, конечно, опять стали на нас смотреть, как на ненормальных. А я? Разве я мог им что-нибудь объяснить? Поэтому я крепко-накрепко сжал Костину руку и сказал многозначительно.

– М-а-л-и-н-и-н!.. – сказал я. – Чвик! Вычвик! То есть…

– Выдох! – сказал Костя Малинин. – Вдохох-ох!

И пусть ребята, как всегда, нас не поняли, но Малинин меня понял! И я его понял! И больше мы не сказали ни слова, потому что мы все втроем (я! Костя! и Мишка!) полетели заниматься. То есть мы не полетели, конечно, мы, конечно, побежали, но вместе с тем и как бы полетели.

На лестничной площадке я совершенно неожиданно столкнулся носом к носу с Венькой Смирновым. Помните его? Он еще стрелял в нас с Костей из рогатки, когда мы были воробьями. А когда были бабочками, то он нам хотел крылья оборвать!.. А когда были муравьями, то он муравейник наш разрушил!..

– Приветик! – сказал Венька, щурясь и прыгая сразу через две ступеньки вниз.

Я успел схватить его за рубаху и остановить.

– Ты чего? – спросил Венька.

– Вот чего! – сказал я, притягивая Веньку к себе и давая ему подзатыльник.

– За что? – спросил, щурясь, Венька.

– Не будешь в другой раз стрелять в меня из рогатки!

– Когда я стрелял в тебя из рогатки?

– Когда я сидел вон на той ветке! – Я показал рукой в окно на тот самый тополь, с которого меня и Костю чуть-чуть не сбил Венька из своей катапульты.

– Когда ты сидел на той ветке? Что ты городишь, Баранкин, какую-то чепуху?..

– Чеп-чеп-чепуху, говоришь? А двух воробьев на тополе помнишь?

Венька сощурился, соображая, как лучше ответить на мой вопрос.

– А это тебе за бабочек! Чтобы ты нам, то есть им, в следующий раз крылья не обрывал!.. А это за муравьев, чтоб лопатой в муравейник не тыкал…

Я дал Веньке еще два раза по шее, выхватил из его кармана рогатку с оптическим прицелом, сломал ее и бросился догонять Мишку с Костей.

– Баранкин! – донесся до меня снизу Венькин голос.

– Что тебе?

– А я так ничего и не понял все равно!

– Станешь ч-е-л-о-в-е-к-о-м, тогда в-с-е п-о-й-м-е-ш-ь! – крикнул я, перегнувшись через перила.

В этот день мы занимались с Яковлевым, наверное, часа четыре подряд. Когда Мишка в самый разгар занятий спросил нас: «Ребята, а вы не устали? Может, хотите отдохнуть?» – мы с Костей в один голос закричали на Мишку: «Нет, нет! Мы не устали! Что ты? Какой еще там отдых! Ты давай не отлынивай, Яковлев!» – «Я не отлыниваю», – сказал пораженный Мишка и стал объяснять нам следующую задачу, потом он повторил с нами пройденное, потом объяснил еще одну задачу, потом устроил нам с Костей небольшой экзамен, потом он положил голову на стол и сказал хриплым шепотом, что больше он с нами заниматься не может, потому что он уже сорвал голос и вообще совершенно выбился из сил.

Тогда мы взяли лопаты и пошли с Мишкой в сад сажать деревья. Физический труд – лучший отдых после умственного напряжения.

Когда мы выбежали во двор, то увидели Алика. Он все это время сидел на лавочке и караулил, чтобы мы не сбежали. Вот чудак! Узнав, что мы добровольно идем работать в сад, он вытаращил глаза и побежал следом за нами, щелкая на ходу фотоаппаратом. В саду нам сажать ничего не пришлось – все деревья были посажены. Тогда мы стали их поливать, а Алик опять все время таращил на нас глаза и щелкал фотоаппаратом. Потом мы вернулись опять ко мне домой и занимались до тех пор, пока и Мишка, и Костя не устали окончательно.

Когда Яковлев и Малинин разошлись по домам, я все еще продолжал сидеть над учебниками и заниматься самостоятельно. Самостоятельно я занимался до тех пор, пока не заснул за столом. Как я очутился в постели, я не помню, наверное, в постель меня перенес отец. Зато проснулся я на следующее утро сам, и так рано, что все еще спали. Я с-а-м застелил аккуратно постель, тихо позавтракал, собрал учебники, на цыпочках вышел из дома и побежал в школу. Сегодня я должен был, я был о-б-я-з-а-н прийти с-е-г-о-д-н-я в школу самым п-е-р-в-ы-м!