Михаил Раскатов - Пропавшая буква

Кривпоч шел и пел такую песню:

После каждого куплета Ах и Ох вос­тор­жен­но по­вто­ряли:

– Ах, какая чудесная песенка!

– Ох, какая великолепная музыка!

А сам Кривпоч после каждого купле­та кла­нял­ся прин­цессе.

Когда он спел свою песню, принцес­са Лень том­но улыб­ну­лась и ска­зала:

– Восхитительно!..

Кривпоч заулыбался и гордо выпятил грудь.

Но вдруг он услышал храп. Тот са­мый храп, ко­то­рый из­да­ва­ли на все ла­ды Кляк­сы, спав­шие на рас­кла­душке.

– Вот это музыка! – вскричал Крив­поч.– Ни­че­го пре­крас­нее в жиз­ни не слы­хал! Ее на­до за­пи­сать на плен­ку и за­во­дить с ут­ра до ве­чера!

– Ах, какой ансамбль! – воскликнул Ах.

– Ох, какое исполнение! – поддак­нул Ох.

И схватившись за руки, Ах и Ох ста­ли тан­це­вать.

Саша и Алеша стояли с открытыми рта­ми. Та­ко­го тан­ца они не ви­де­ли ни­когда.

Сначала Ах и Ох топтались на одном мес­те, по­том они все вы­ше и вы­ше на­ча­ли вски­ды­вать но­ги, а под ко­нец Ах ре­шил пе­ре­вер­нуть Оха че­рез го­ло­ву. Но Ох не­удач­но пе­ре­вер­нул­ся и со все­го раз­ма­ха упал пря­мо на рас­кла­душ­ку! От не­ожи­дан­но­сти и ис­пу­га Кляк­сы за­во­пи­ли и вско­чи­ли на но­ги, сбро­сив Оха на зем­лю. Те­перь уж за­во­пил Ох, а ис­пу­ган­ные Кляк­сы с уди­ви­тель­ной про­вор­но­стью сло­жи­ли рас­кла­душ­ку и, тол­кая ко­ля­ску с прин­цес­сой, ум­ча­лись прочь.

Кривпоч хотел последовать за прин­цес­сой, но не­ожи­дан­но за­ме­тил на­ших дру­зей. Он под­бо­че­нил­ся и, по­ка­чи­ва­ясь из сто­ро­ны в сто­ро­ну, с важ­ным ви­дом на­пра­вил­ся к ним.

– Привет, приятели! – насмешливо за­кри­чал он Сли­ве и Зна­кам.– У вас, я ви­жу, важ­ное де­ло? Ха-ха-ха!..

– Здесь у вас приятелей нет! – от­ре­зал Твер­дый Знак.

– Вы все уяснили? – осведомился Мяг­кий Знак. Ко­гда бы­ло нуж­но, он умел го­во­рить на­смеш­ливо.

– Уяснил, я все уяснил, мой милень­кий Мя­конь­кий Зна­чок,– от­ве­тил Крив­поч и вдруг за­кри­чал прон­зи­тель­ным го­ло­сом: – Да знае­те ли вы, с кем го­во­ри­те?! Я – По­черк!

– Кривой,– вставил Твердый Знак.

– Подумать только, какие мерзкие бу­к­вы! Они счи­та­ют, что ес­ли они та­кие чис­тень­кие и ак­ку­рат­нень­кие, то мо­гут ос­корб­лять поч­тен­ных гра­ждан!

– Ах, какое безобразие!.. Ох, ка­кое воз­му­ти­тель­ное без­обра­зие! – за­при­чи­та­ли Ах и Ох.

– Ну что за подхалимы! – поразилась Слива.

– А я презираю аккуратность! Я не­на­ви­жу чис­то­ту и всех чис­тюль на све­те! Слы­ха­ли?! – кри­чал Кривпоч.

– Пожалуйста, не отвлекайте нас от де­ла,– сер­ди­то ска­за­ла Слива.

– Которого вам все равно не понять,– до­ба­вил Мяг­кий Знак.

– Не понять?! Эти жалкие буквы, ки­ча­щие­ся сво­ей пря­мо­той, сме­ют ут­вер­ждать, что мне, Кри­во­му По­чер­ку, не по­нять их де­ла! Да я весь этот ни­чтож­ный ав­то­мо­биль­чик раз­бе­ру и со­бе­ру в две ми­нуты!

– Неужели? – удивилась Слива.

– В самом деле? – спросил Мягкий Знак.

– Ах, так! – зло сказал Твердый Знак.– По­жа­луй­ста! Сли­ва, отой­ди от “Стрел­ки”, дай Кри­во­му По­чер­ку ис­пра­вить мотор.

Слива отступила в сторону, и Крив­поч, ус­ме­ха­ясь, при­бли­зил­ся к ма­ши­не. Он на­тя­нул на ру­ки гряз­ные шел­ко­вые пер­чат­ки, а нос за­крыл плат­ком, смо­чен­ным оде­ко­ло­ном, что­бы не чув­ст­во­вать за­па­ха бен­зина.

Приготовившись таким образом к ра­бо­те, Крив­поч сво­бод­ной ру­кой по­тро­гал все три ко­ле­са по оче­ре­ди, по­том вы­тя­нул шею, при­щу­рил один глаз и за­гля­нул в мо­тор. Но так как в мо­то­ре он не по­ни­мал ров­ным сче­том ни­че­го, то стал с уче­ным ви­дом мэ­кать, хмы­кать, экать и мда­кать.

– Мммм… – замычал он,– дело… хм… эээ… серь­ез­ное… М-да… Хм… очень серь­ез­ное… Хм… тут… гм… эээ… тре­бу­ет­ся… эээ… ре­монт… Ис­пор­чен… хм… на­сос… по­вре­ж­ден… ммм… трос… сел… эээ… вен­ти­ля­тор… не кру­тит­ся… эээ… ак­ку­му­ля­тор… М-да… хм… эээ… ммм…

– Ах, конечно, вентилятор,– заки­вал Ах.

– Ох, разумеется, акку… акку… ак­ку­му… ля­тор,– за­ки­вал Ох.

Наши друзья покатились со смеху.

– Какой-то ут гороховый,– сказал Саша.

– А теперь смотрите! – объявил Твер­дый Знак.

Он открыл багажник, достал канист­ру с бен­зи­ном и за­пол­нил им бен­зо­бак. По­том он сел за руль, на­жал на пе­даль стар­те­ра, и мо­тор за­ра­бо­тал. Крив­поч от­крыл рот, что­бы ска­зать что-ни­будь обид­ное, но не смог про­из­не­сти ни сло­ва. Мо­жет быть, он так бы и сто­ял с от­кры­тым ртом, а на­ши дру­зья спо­кой­но уе­ха­ли, ес­ли бы не Мяг­кий Знак. Он ре­шил по­сме­ять­ся над Крив­по­чем и спро­сил его:

– Скажите, пожалуйста, вы случай­но не знае­те, где на­хо­дит­ся мас­тер­ская по ре­мон­ту на­со­сов, тро­сов, вен­ти­ля­то­ров и ак­ку­му­ля­торов?

От злости Кривпоч сначала посинел, как бак­ла­жан, по­том по­жел­тел, как ли­мон, и, на­ко­нец, по­крыл­ся фио­ле­то­вы­ми пят­на­ми, по­хо­жи­ми на боль­шие чер­ниль­ные кляк­сы. Не го­во­ря ни сло­ва, он бро­сил­ся на Мяг­кий Знак. Но в тот же миг Са­ша и Але­ша схва­ти­ли Крив­по­ча за ру­ки. Ах и Ох гром­ко за­кри­ча­ли, а Крив­поч сде­лал толь­ко од­но дви­же­ние и, как угорь, вы­скольз­нул из рук Са­ши и Але­ши. Они сно­ва схва­ти­ли его, но он опять так же лов­ко вы­рвал­ся, пе­ре­бе­жал на дру­гую сто­ро­ну ули­цы и от­ту­да за­кричал:

– Ого, чего захотели – справиться со мной! Вы ду­мае­те, это так про­сто? Нет, не так-то про­сто это сде­лать! Ведь вы не су­ме­ли да­же со­хра­нить свои име­на, и не­да­ром те­перь вас зо­вут Саа и Алеа! Ха-ха! Это вы до­ве­ли до бо­лез­ни бу­к­ву! А ско­ро из-за вас за­бо­ле­ют и все ос­таль­ные! Очень ско­ро! Уж моя по­ве­ли­тель­ни­ца по­за­бо­тит­ся об этом! А боль­ная бу­к­ва ско­ро ум­рет, и я с пре­ве­ли­ким удо­воль­ст­ви­ем при­ду на ее по­хо­ро­ны! Ха-ха-ха! Два­ж­ды два – пять! Три­ж­ды три – семь! Че­ты­ре­ж­ды че­ты­ре – де­вя­но­сто че­тыре!

Твердый Знак не стал дожидаться окон­ча­ния ре­чи Крив­по­ча – он дал газ, ма­ши­на тро­ну­лась, и че­рез пол­ми­ну­ты Крив­поч и его ком­па­ния ос­та­лись да­ле­ко по­зади.

Что больше всего поражало каждого, кто впер­вые по­па­дал во Дво­рец Усер­дия,– это чис­то­та. Соб­ст­вен­но го­во­ря, это был не дво­рец, а про­стой од­но­этаж­ный дом, сло­жен­ный из са­мо­го обык­но­вен­но­го кир­пи­ча. Но он был та­ким чис­тым сна­ру­жи и внут­ри, что его дей­ст­ви­тель­но хо­те­лось на­звать двор­цом. Во двор­це был об­раз­цо­вый по­ря­док: лю­бая вещь, да­же са­мая ма­лень­кая, все­гда на­хо­ди­лась на од­ном и том же мес­те. И не бы­ло слу­чая, что­бы кто-ни­будь на­ру­шил это пра­вило.