Юрий Фадеев - Записки «русского азиата». Русские в Туркестане и в постсоветской России [Издание второе, измененное, добавленное]

Подоспевшие из Верного военные отряды 12–14 августа вывели людей Нарынкольско-Чарынского участка к городу Пржевальску, став свидетелями разграбленных и сожженных поселков, среди которых были: Таврическое, Новокиевское, НовоАфонское, Владиславское, Красноярское, Мещанское, казачий выселок Охотничий и другие. Вот только одно из свидетельств о тех трагических событиях — иссык-кульского пчеловода А. Смолина:

«Я был в городе. Жена и дети на пасеке. В это время на пасеку приехали два киргиза. Один пошел искать мед, другой предупредил жену: «Ты, бабиче (женщина), убегай отсюда скорее, а то тебя убьют! Вечером жена собрала детей и вместе с семьей пчеловода Серцова бежали. Около Лизогубовки их встретили киргизы. Серцову отрубили голову, его мальчика, лет 10, застрелили, а двух дочерей увели в плен. Хотели отрубить голову моему сынишке, затем раздумали, избили его и жену дубинами. Девочек отобрали и увезли, судьба их не известна. На тринадцатый день жена и сын добрались в Пржевальск избитые, израненные, оборванные».

В Пржевальском уезде из всех русских селений целыми остались только три, наиболее крупные и расположенные недалеко от города Пржевальска.

При погроме русских сел были разрушены, разграблены и сожжены все церкви. Был уничтожен Иссык-Кульский Свято-Троицкий мужской монастырь, один из трех, имевшихся в Туркестане. Двумя другими были Свято-Никольский женский монастырь под Ташкентом и Серафимо-Иверский женский монастырь в Верном.

Иссык-кульский монастырь (так и не восстановленный) был самым крупным и по количеству братии, и по духовному значению. 1 мая 1881 года было освящено место в долине Курменты на берегу залива, в 12 верстах от села Преображенского. По достоверным историческим данным, уже в VII – VIII веках нашей эры примерно на том же самом месте возник и долго существовал христианский несторианский монастырь.

В монастыре подвизалось около 80 монахов и послушников. При обители существовал приют, в котором воспитывалось 36 мальчиков-сирот, для них была устроена школа, где преподавали образованные иноки. Обитель не нуждалась в пожертвованиях со стороны, а сама осуществляла благотворительную деятельность, вела обширное хозяйство. Монастырь имел собственную мельницу, лесопилку, кузницу, портняжную мастерскую, скотный двор с тремя сотнями голов скота, богатые рыбные ловли, две пасеки с 225 ульями. Кроме того, братия выращивала пшеницу, рожь и овощи.

Разгром монастыря и гибель монахов в 1916 году свидетельствует не о «не успешности» этой обители, а напротив, о способности к высшему христианскому подвигу — мученичеству за веру. Монах Ираклий остался единственным свидетелем происшедших в монастыре событий:

«Киргизы приехали утром, принялись стучать в двери саблями. К тому времени большая часть монахов ушла в горы или в соседние селения. Монахи преклонного возраста остались. На меня напал страх, — рассказывал отец Ираклий, — видимо, мне не время было умирать. Я побежал на колокольню и подлез под тес, накрытый листами железа. Киргизы выбили двери, зашли в монастырь, стали требовать драгоценности. Драгоценностей не было, тогда они побили иконы, забрали церковную утварь — чаши, подносы, кресты. Потом во дворе началась казнь. Я лежал под крышей, и мне было видно все. Смотрел, как монахам саблями отрубали носы, уши, руки, ноги. Сделают человека как самовар, он кровью исходит. Потом одного старца повесили за ноги вниз головой и начали снимать с него кожу. Сняли кожу, дали кожу ему в рот и кричат: «Держи!». Он висит вниз головой, держит кожу. Все окровавлено, все, как куски мяса. На площади никого, всех порубили. Под вечер, к заходу солнца, смотрю, киргизы сели на лошадей и уехали.

К тому времени я умирал от жажды и отлежал руки и ноги. Я вывалился из убежища, упал на пол, катался по полу и кое-как пришел в себя. Через некоторое время появились люди из селений и ушедшие монахи. К утру все раненые поумирали. Похоронили всех в братской могиле».

Следующие свидетельства:

«Сожжены со всем имуществом богатые храмы Сазоновки и Покровского, колокола расплавились. Сазоновцы в 1915 году купили иконостас в 6000 рублей. Нет сил, описывать страдания и мучения русских людей. Были случаи, когда детей киргизы разрывали на части, разбивали о камни, сбрасывали с обрывов. Все женщины, девушки и даже 12 летние девочки изнасилованы, заражены сифилисом, многие забеременели, нет сил, чтобы их утешить. Разорён богатый и прекрасный уезд». Эти случаи говорят еще и о том, что монастырь, церкви и молельные дома разрушались целенаправленно и с особой жестокостью».

Воспоминания отца Евстафия Малаховского, настоятеля Покровского храма в селе Покровское в тридцати километрах от Пржевальска на юном берегу озера Иссык-Куль:

«Киргизы, воспользовавшись тем, что Россия была втянута в мировую войну, и, оправдываясь тем, что государственная власть стала призывать их к тыловой службе, подняли восстание, несмотря на то, что Россия за эти годы значительно улучшила их положение. В трудный для страны час, мирной и созидательной жизни, они предпочли безграничный разгул страстей и жестокий грабёж. Десятого – одиннадцатого августа, одновременно (значит, у них был заговор) киргизы напали на беззащитные русские селения всего уезда – убивали жителей и жгли дома. Угоняли скот, который был на пастбище (село Покровское потеряло около 15 тысяч голов скота), убивали работавших на полях; в селе Преображенском, по словам местного священника, убито около 200 человек. Пощады русским не было. Стали появляться лица, которым с Божьей помощью удалось избежать насильственной смерти. Некоторые из них были жестоко изранены. Ужасом веяло от их рассказов. Времена злой татарщины воскресли в моей памяти, но всё, что когда-то читалось об этих временах, бледнело пред действительностью».

Далее, отец Евстафий рассказал о том, как они выбирались в Пржевальск:

«В напряженном состоянии духа проехали 15 вёрст до села Иваницкого. Вдруг обоз остановился – спереди послышались крики. Значит, подстерегли… Стали слышны рыдания женщин и молитва… Благодарение Создателю - свои! Оказалось, что израненные и полуживые жители, заслышав шум обоза, буквально выползли на дорогу. Их разместили на телегах, в селе больше не осталось ни одной живой души. Обоз наш тронулся дальше…вот уже до города вёрст семь.

На пути стало попадаться много изуродованных трупов русских людей, как взрослых, так и детей. Целую книгу можно написать о зверствах киргиз. Времена Батыя пожалуй уступят… Достаточно того, что на дороге попадались трупики десятилетних изнасилованных девочек с вытянутыми и вырезанными внутренностями. Взрослых, укладывали в ряды и топтали лошадьми. Если вообще страшна смерть, то подобная смерть еще страшнее. Жутко становилось при виде всего этого».