Эдуард Багрицкий - Звезда мордвина

Он и съёжился и сжался,
Он сильней к коре прижался.

Не уйти ему никак,
Не исчезнуть без обмана:
Перед ёлкою поляна,
Стережёт под ёлкой враг.

Стрелять не годится
Можно убить.
На дереве соболя
Не ухватить.

Пойду я в деревню
Ближайшей дорогой:
Быть может, охотники
Делу помогут.
Ты, лайка, сиди,
За зверем следи.

И охотники Севуше помогли:
Сеть широкую в корзине принесли,
Ель окутали — не выйти нипочём;
Ствол широкий подрубили топором.
Как ни прыгнешь — некуда уйти,
Кувыркайся да барахтайся в сети.
Не играть тебе, приятель, меж ветвей,
Возвращайся-ка в питомник поскорей.
Севка, братец, он хотя и мал,
А нашёл тебя, догнал, поймал.

В питомнике работа
Идёт не умолкая,
И Сева ходит важно
Среди своих зверей.

Хоть соболь, как известно,
Детей не вывел в клетке,
Но Сева твёрдо знает:
Не пропадает труд…

Дадим побольше клетку,
Найдём получше пищу,
Мозгами пораскинем
И выведем зверей.

Валя, Валентина,
Что с тобой теперь?
Белая палата.
Крашеная дверь.

Тоньше паутины
Из-под кожи щёк
Тлеет скарлатины
Смертный огонёк.

Говорить не можешь —
Губы горячи.
Над тобой колдуют
Умные врачи.
Гладят бедный ёжик
Стриженых волос.
Валя, Валентина,
Что с тобой стряслось?
Воздух воспалённый,
Чёрная трава.
Почему от зноя
Ноет голова?
Почему теснится
В подъязычье стон?
Почему ресницы
Обдувает сон?

Двери отворяются.
(Спать. Спать. Спать.)
Над тобой склоняется
Плачущая мать:
«Валенька, Валюша.
Тягостно в избе.
Я крестильный крестик
Принесла тебе.
Всё хозяйство брошено,
Не поправишь враз,
Грязь не по-хорошему
В горницах у нас.
Куры не закрыты,
Свиньи без корыта;
И мычит корова
С голоду сердито.
Не противься ж, Валенька,
Он тебя не съест,
Золочёный, маленький,
Твой крестильный крест».

На щеке помятой
Длинная слеза.
А в больничных окнах
Движется гроза.

Открывает Валя
Смутные глаза.

От морей ревучих
Пасмурной страны
Наплывают тучи,
Ливнями полны.

Над больничным садом,
Вытянувшись в ряд,
За густым отрядом
Движется отряд.
Молнии, как галстуки,
По ветру летят.
В дождевом сиянье
Облачных слоёв
Словно очертанье
Тысячи голов.

Рухнула плотина —
И выходят в бой
Блузы из сатина
В синьке грозовой.

Трубы. Трубы. Трубы.
Подымают вой.
Над больничным садом,
Над водой озёр
Движутся отряды
На вечерний сбор.

Заслоняют свет они
(Даль черным-черна),
Пионеры Кунцева,
Пионеры Сетуни,
Пионеры фабрики Ногина.

А внизу склонённая
Изнывает мать:
Детские ладони
Ей не целовать.
Духотой спалённых
Губ не освежить.
Валентине больше
Не придётся жить.

«Я ль не собирала
Для тебя добро?
Шёлковые платья,
Мех да серебро,
Я ли не копила,
Ночи не спала,
Всё коров доила,
Птицу стерегла,
Чтоб было приданое,
Крепкое, недраное,
Чтоб фата к лицу —
Как пойдёшь к венцу!
Не противься ж, Валенька!
Он тебя не съест,
Золочёный, маленький,
Твой крестильный крест».

Пусть звучат постылые,
Скудные слова —
Не погибла молодость,
Молодость жива!

Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лёд.

Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас.

Но в крови горячечной
Подымались мы,
Но глаза незрячие
Открывали мы.
Возникай содружество
Ворона с бойцом,—
Укрепляйся мужество
Сталью и свинцом.

Чтоб земля суровая
Кровью истекла,
Чтобы юность новая
Из костей взошла.

Чтобы в этом крохотном
Теле — навсегда
Пела наша молодость,
Как весной вода.

Валя, Валентина,
Видишь — на юру
Базовое знамя
Вьётся по шнуру.

Красное полотнище
Бьётся над бугром.
«Валя, будь готова!»
Восклицает гром.

В прозелень лужайки
Капли как польют!
Валя в синей майке
Отдаёт салют.

Тихо подымается,
Призрачно-легка,
Над больничной койкой
Детская рука.

«Я всегда готова!» —
Слышится окрест.
На плетёный коврик
Упадает крест.
И потом бессильная
Валится рука —
В пухлые подушки,
В мякоть тюфяка.

А в больничных окнах
Синее тепло,
От большого солнца
В комнате светло.

И, припав к постели,
Изнывает мать.

За оградой пеночкам
Нынче благодать.

Вот и всё!

Но песня
Не согласна ждать.

Возникает песня
В болтовне ребят.

Подымает песню
На голос отряд.

И выходит песня
С топотом шагов

В мир, открытый настежь
Бешенству ветров.

Мордовская пасека — вот она.
Вокруг дубняк, березняк, сосна.
Сюда летит, от взятка тяжела,
Большая, злая лесная пчела.
В бормотании пчёл, от села вдали,
Поколенья людей в тишине росли.
В чащобах росли, как стая берёз.
«Зачем колхоз? Не пойдём в колхоз!
Молоко есть; медку наберём;
Медведя на мясо зимой убьём.
Топлива много: сушняк, дрова…
Мы мокша-народ, лесная мордва…»
И дети росли у этих людей:
Лесовики — Иван да Андрей.
Их обучал волосатый дед,
Как находить лосиный след.
«Вот, — говорил он, — в этом бору
Лось бродил весной поутру,
А в этих осинах — рябчиков рой.
В дудку подуй, подлетит — стреляй!»
Ребята купались в лесной реке,
Гонялись за утками в челноке,
Собирали грибы, росли, как трава.
Мокша-народ, лесная мордва.