Николай Хайтов - Приключения в лесу. Избранное

Но мой район находился под наблюдением. Как быть?

Тогда я придумал следующее. Отойти подальше и совершить открытое нападение. Напасть, например, на каких-нибудь дровосеков или пастухов с ружьём в руке и таким образом отвлечь внимание полиции от моего района. Кроме того, одним ударом я бы обеспечил себя всем, что мне было необходимо, и в первую очередь — одеялом, ножом и солью.

Прежде чем совершить партизанскую операцию, необходимо было в течение двух-трёх дней как следует отдохнуть и набраться необходимых сил. Нужно было не только хорошо отдохнуть, но и как следует подкрепиться, поэтому я наловил в реке десяток форелей, а вечером, когда стемнело, разжёг гайдуцкий костёр и испёк их. «Гайдуцким» назывался этот костёр потому, что разжигался в яме, яма покрывалась тонкими камнями, а когда они накалялись, на них и пекли — если было что печь. Разжигали сухие дрова, чтобы не было очень много дыма, хотя ночью дым не виден, а камни прикрывали огонь, так что он оставался скрытым.

Я второй день не выходил. Спустился к реке только раз, чтобы напиться. Третий день начался, как второй, с печёной рыбы и лежания. Был ясный и спокойный день. Певчие птицы своими голосами оглашали лес. Солнце спокойно пригревало. Пчёлы перелетали с цветка на цветок и собирали мёд, а я лежал на спине с закрытыми глазами и думал о предстоящем приключении. Вдруг раздался тревожный писк дрозда, и я услышал свист крыльев. Я увидел, что мои друзья пулей взлетают к небу, а потом снова опускаются и кружат над кустарником, оглашая окрестности тревожным «тю-тю-тю». Я схватил топор и бесшумно продвинулся вперёд, пока наконец не увидел дерево, над которым летали два дрозда. Это был огромный дуб, на вершине которого находилось их гнездо. Его я сразу увидел, но под деревом не было никого. А тревога наверху не прекращалась, и всё бы кончилось очень плохо, если бы в последнее мгновение я не заметил, что одна из «веток» дерева извивается и её конец изгибается, как крюк на пастушьей палке, над гнездом дроздов, где сидели три или четыре птенца. «Живой» веткой был огромный уж, готовый проглотить птенцов. Я размахнулся и рассек топором его надвое. Нижняя половина соскользнула по дереву и упала у моих ног, а верхняя, с головой, покачалась и только после второго удара стала падать с ветки на ветку, пока не очутилась на земле.

Дрозды увидели, как страшное пресмыкающееся корчится и вздрагивает перед смертью, но успокоились, только когда я палкой отбросил в сторону останки ужа.

С этого дня Джико и Тютюка (так я стал называть дрозда и дроздиху) ещё больше привязались ко мне, а когда я отправился в свой первый боевой поход, сопровождали меня до опушки леса. Они перелетали с ветки на ветку и подбадривали меня своими весёлыми «чири-ик, чири-ик», которое звучало как: «Держись, держись и не бойся!»

А мне действительно необходима была поддержка, потому что я отправился на партизанскую операцию с незаряженным ружьём! И сколько неизвестного ожидало меня в грядущем приключении… Я всё ещё не знал, где и на кого нападу и окажут ли мне сопротивление. Лишь одно было ясно: нападение надо совершить вечером, а ночью любой ценой вернуться в укрытие.

И всё-таки мне очень везло. Во-первых, я думал, что совершаю налёт на пастушью хижину, а оказалось, что это была сыроварня и там соли и хлеба было сколько душе угодно. Да ещё два новёхоньких карабина и много одежды. Там в то время было только двое мужчин, потому что пастухи ещё не вернулись с пастбища. Я толкнул дверь, направил на них дуло незаряженного ружья и крикнул:

— Руки вверх!

Оба замерли на месте и подняли руки, испуганные не столько ружьём, сколько моей всклокоченной бородой и диким взглядом.

Один из них был молодым крестьянином в обмотках, галифе и спортивных ботинках, другой — в городской одежде, человек лет пятидесяти, остролицый, с красивыми синими глазами, в которых я не заметил никакого испуга. И он поднял руки, но спокойно, с улыбкой смотрел мне прямо в глаза.

— Оружие есть? — спросил я.

— Нет! — ответил остролицый.

— Подходите по одному — я вас обыщу!

Я обыскал молодого, а когда он вернулся на место, принялся за другого. Он успел мне шепнуть:

— Нужно поговорить наедине!

Меня заинтересовало, что такое он мне может сказать, велел ему связать молодого, натянуть поглубже шапку ему на голову, чтобы тот не мог ни слышать, ни видеть. Потом кивнул — мол, выйдем отсюда — и спросил, что он хочет сказать.

— Прежде всего взведи курок двустволки, — посоветовал он, — а то и выстрелить не сможешь, если будет нужно.

— Ещё что? — спросил я.

— Ещё то, что я, как и ты… твой товарищ!

Я действительно забыл взвести курок. И если бы этот человек был врагом, он никогда не сказал бы мне о курке, поэтому я ему поверил. Дальше всё пошло как по маслу. Мой неожиданный союзник (я дал ему имя Сокол) сказал мне, что сыр, который они делают здесь, предназначен для немцев и нужно его уничтожить, поджечь сыроварню. Он сказал мне, что может связать меня с товарищами и пришлёт людей, что мы создадим отряд и будет организовано его снабжение. Мы договорились о том, как, когда, в каком месте встретимся в лесу, условились о пароле и, наконец, решили, что я, требуя, чтобы он сообщил мне, где находится огнестрельное оружие, буду его бить на глазах у помощника: никто не должен заподозрить, что остролицый стал моим соучастником в поджоге.

Всё это — скрежет зубовный и угрозы убийства — было разыграно настолько хорошо, что парень со слезами на глазах стал меня просить оставить сыровара в покое и обещал показать, где лежат винтовки. После этой комедии мои пленники были выведены из сыроварни, и она была подожжена, а я, нагружённый едой и оружием, поспешил отправиться в обратный путь.

А Сокол сдержал своё слово: привёл троих партизан.

Так в Равногории образовался первый партизанский отряд, и я стал его командиром.

После прихода новых людей мы уже не могли поместиться в моём укрытии из можжевельника, поэтому решили на зимнее время возле него устроить тайник под землёй. Выкопанную землю мы в сумках переносили к реке и высыпали в воду, чтобы не осталось следов нашей работы. Сокол снабдил нас маленькой железной печуркой, на которой мы могли приготовлять пищу. Основной нашей едой была мамалыга, потому что требовала очень мало времени на приготовление и была очень сытной.

А какую вкусную мамалыгу приготовлял я! Янтарную, рассыпчатую, ароматную, пальчики оближешь! Как только приготовлю, садимся мы возле землянки и начинаем есть. Наши соседи Джико и Тютюка, лишь мы принимаемся за еду, — тут как тут. Садятся поблизости и ждут, когда мы кончим есть, а потом клюют крошки. Вскоре они стали и более смелыми и начали клевать прямо у нас из рук. Поэтому, когда мы шли по лесу, крылатые разведчики всегда находились возле нас и сообщали нам о соколе или орле, о пастухах или о том, что где-то в чаще притаилась кровожадная лисица.