Георгий Бореев - Книга стихов «Орфей»

Задолжавший косым парусам
И рассохшимся мельничным крыльям,
Воет ветер в трубе, как пацан,
У которого батю убили.
Воет ветер в трубе, словно мать,
У которой сынов вдруг не стало.
Воет так, будто хочет сказать...
Да слова в горле горе зажало.
Тонкий вой из холодной трубы —
Жуткий вопль онемевшей избы.
В черной раме окна, словно в рамке,
Убеленная временем мамка.
Убиенные горем места:
Три могилки без всякой оградки,
Будто три огородные грядки,
А на грядках взошли три креста...

Как душа о тело бьется —
Мотылечком о стекло,
А отпустишь — не вернется
Дострадать свой век в чело.
Жаль, еще не отпыхтело
В этой жизни небольшой
Одноразовое тело
С многоразовой душой.

Сколько б ни свершили вы добра —
Частое о том воспоминанье
Помешает вам творить с утра
Добрые поступки и деянья.
Захотите избежать греха —
Постарайтесь вспоминать почаще
Роковых ошибок вороха,
Вереницы лет своих пропащих...

Я лепил себя из мела,
Из ручьев и боли.
Человеческое тело —
Продолженье воли.
Сам себя родил на свете
Из воды и глины,
Сам себя, как яхту ветер,
Я толкаю в спину.

И в горле ком, и в сердце жженье,
И жизнь не слаще, чем петля —
Все это только притяженье
Звезды по имени Земля.
Тут время лечит и калечит,
Пространство все сжигает в прах,
Рычат желанья человечьи,
Абсурдные в иных мирах.
Еще до смерти — до рожденья —
Я видел эту жизнь до дна,
Где беды удлиняют время,
Но ускоряют времена...

«Что истина?» — спросил Понтий Пилат.
«Я — истина!» — изрек Сын человечий...
Пылали звезды, оплывали свечи,
Брели народы через хлад и глад.
В чужих мирах, ослепших от рыданья,
В сердцах людей, скукоженных во мгле,
Искал я цель и смысл существованья:
Зачем, за что родился на Земле?
Лежу, руками небо обнимаю,
Кричащих ран не чувствую к утру:
Такая в звездах красота немая,
Что, заглядевшись, так и не умру...
И не объять рассудком и очами
Глубокий мир, рожденный из любви.
Дрожат березы надо мной свечами,
Встает рассвет,
как церковь на крови...

Звезда вдруг вспыхнула — и нету...
Нам светит много темных лет
Стихотворение Поэта,
Как свет звезды, которой нет.
Мы держим стих в уме кромешном,
Как Пифагор держал число, -
И в этом мире безутешном
Душе и чисто,
и светло...

Это ангел-хранитель, замученный мной,
Полюбивший глядеть в одну точку,
Или черт-соблазнитель, от боли немой,
Покидает мою оболочку?
И куда на ночь глядя, глупышка, взлетел?
Позабыл: плоть — лишь зеркало воли!
Остается от тела исписанный мел,
Если в нем не ревет бездна боли...

Наверно, стремление к вере —
Всего лишь стремленье к покою,
Желанье убить в себе зверя
Чужой беспощадной рукою.
Наверное, тяга к надежде —
Лишь страх перед правдою голой,
Стремление спрятать в одежды
Срам истин, не скрытых подолом.
Наверно, стремленье к любови —
Желанье кого-то родиться,
На небе нахмурил он брови,
Зовет нас местами смениться.
Слепцы, понимаем в итоге,
Прозрев пред кончиной в постели,
Что счастье — в несчастной дороге,
А смерть — в достижении цели...

Душе перед отлетом в дали
Архангел выскажет: «Видал,
Тебе мы искру Божью дали?
Эх ты-ы... надежд не оправдал!»
Мне бы раскаяться мудрено:
«Что делать, если бес в крови?
Простите недоговоренность
В грехе, искусстве и любви!»

Но я опять молчу, не каюсь...

Переводчик лунных песен,
Перевозчик звездных пьес,
Спой о том, что мир чудесен,
Мир наш — чудо из чудес!
Спой о том, как был я тигром,
Буду — ангел молодой,
Ведь не зря в земные игры
Предначертан я звездой.
Спой дождями, семицветик,
Шумом леса говори,
Я тебя за песни эти
Не разжалую в цари.

Так вот как душа отлетает —
Кружится и падает пол,
И звезды пернатою стаей
Садятся на пляшущий стол.
Так вот в чем творящее дело —
Внизу окружает огонь
Мое бездыханное тело,
Но льется стихами ладонь.
Какое ж имею я право
Автографы ставить свои
На строчках, стяжающих славу
Любви?

Налью вина в свой череп неглубокий
И стану пить я песни из него
О том, что мир — прекрасный и высокий,
А этот свет — сплошное озорство!
Налью вина туда, где под рубахой
Кипит, разношенное мной вконец,
Чужое Солнце, что не знает страха,
Двуликий Янус,
Сириус сердец.

Душа, зачем тебе крыла? —
В горбы срослись людские крылья.
Ты улетаешь из чела,
И тело плачет от бессилья.
Чело, зачем глаза тебе? —
Ведь у людей пустые очи.
Я вижу два крыла в горбе —
И жить нет мочи,
нету мочи...

Превращаюсь в аккорд. Не жалейте.
Не ищите меня в мире гроз:
Дух играет на мне, как на флейте,
Выдувая мелодии звезд.
Расцветают салютами чакры,
Звуки пахнут, растут, как цветы,
Ниспадают трехмерные чары
Слепоты, глухоты, немоты.
Солнце — «до», «си-бемолем» — Меркурий,
А Венера звенит нотой «ля»,
«Фа-диез» — это Марсовы бури,
«Соль» аккорда — планета Земля.
Из двенадцати сфер льются чувства,
Я дрожу в резонансах планет,
Я вибрирую цветоискусством,
Превращаюсь
в невидимый
свет…

Грешных Смерть метит дегтем.
Человек, чуть дыша,
Захрипит: «Доктор, доктор,
Что такое душа?
Что же в плоть одевалось?
Что такое Любовь?..»
Но молчит доктор Фауст,
Только комкает бровь...

Возвращаясь к Отчему порогу,
Думаю, что истину постиг:
До конца пройти одну дорогу
Лучше, чем прочесть собранья книг.
В этих придорожных передрягах
Растерял друзей в своей груди.
Для меня утрата — это благо:
Меньше бед осталось впереди.
Впереди — ни веры, ни сомнений,
Только опыт, чистый, как озон,
Растворяет камень преткновений,
Расширяет звездный горизонт.
Впереди — все тропки и дороги
Возвратились на родной порог.
Где начало — там конец дорог...
Там в исток впадают все тревоги.

Однажды проснулся — ее уже нет...
Склонясь над альбомом в потемках,
По памяти я рисовал силуэт
Приснившейся мне незнакомки.
Минули года... и рисунок опять
Достал я с волненьем неясным —
И снова в душе стала песня звучать
О недостижимо прекрасном.
И снова мне ветер, у дома бродя,
О фее красивой и юной
Играл перебором на струнах дождя,
На чистых
пронзительных струнах...