Валентина Осеева - В школе и дома

Девочки идут на кухню. Учитель гасит в комнате свет и настежь распахивает окна. Вечерняя свежесть наполняет комнату; с улицы доносятся голоса идущих людей.

В кухне начинает шуметь примус. Мазин хватает мокрую тряпку и протирает в темноте стекла.

Сергей Николаевич тоже просит тряпку и, низко наклонившись над столом, перебирает запылившиеся книги.

— Откройте окно в той комнате! Сейчас проветрим и зажжем свет, — говорит он.

Васёк вместе с Лидой входят в комнату Николая Григорьевича. Лида раздвигает темные шторы и открывает окно.

— Убрать бы отсюда скорее кровать! — шепчет она Ваську.

Сергей Николаевич слышит ее шопот и поспешно входит в комнату.

— Нет-нет, не будем убирать! Может быть, ко мне приедет сестра, — говорит он.

Ребята улавливают в его голосе необычные для учителя нотки растерянности и вопроса.

— Тетя Оксана обязательно приедет!

— Она приедет!

— Она приедет! — перебивая друг друга, быстро говорят они.

Чай накрывают на маленьком столике. Держа в руках чашки, присаживаются на диван.

— Ну, а теперь давайте поговорим об учебе. Рассказывайте мне все. С кем вы занимались, что проходили по курсу пятого класса? — спрашивает учитель.

Ребята начинают рассказывать. Сергей Николаевич достает учебники.

— Это прошли?.. А это? — перелистывая страницы учебника, спрашивает Сергей Николаевич. — Если выдержите по арифметике, то вам останется еще русский язык, а по остальным предметам, может быть, Леонид Тимофеевич разрешит перевести вас условно.

— Мы ничего не боимся, кроме арифметики, — откровенно сознаются ребята.

— Мы боимся остаться на второй год, потому что ведь мы не лентяи какие-нибудь, — говорит Саша Булгаков.

— И еще мы боимся разлучиться, — объясняет Мазин. — Вдруг кто-нибудь из нас останется!

— Да, вдруг кто-нибудь не выдержит, что мы тогда будем делать? — подхватывают ребята.

Сергей Николаевич откладывает учебники:

— Судя по всему, что вы мне сейчас рассказывали, я думаю, что вы должны выдержать. Ну, а если уж случится, что кто-нибудь окажется слабее других, то с этим надо будет мужественно примириться. Тем более, что никто не будет считать вас лодырями и лентяями. Бывает, что ученик остается по болезни, по не зависящим от него обстоятельствам. В данном случае причиной является война. Конечно, это будет для всех нас большая неприятность, но о разлуке тут говорить не приходится. Предположим, вас посадят в разные классы. Так разве настоящая дружба забывается? Друзья часто разлучаются на долгие годы, уезжают в другие города, и от этого их дружеские чувства нисколько не меняются. Если, конечно, это настоящая дружба! Ваша дружба сложилась за годы совместной учебы, в тяжелые дни она выросла и укрепилась. Так как же может быть, чтобы ваши отношения изменились только потому, что вы попадете в разные классы! Я, например, за эти месяцы узнал короткую и случайную, но не менее крепкую фронтовую дружбу. Под вражеским огнем стояли мы с комсомольцем Васей у орудия. Стояли насмерть, плечом к плечу. Потом расстались… Но ни один из нас не забыл друг друга.

— Но в разных классах у нас будет все разное… — попробовал еще сказать Петя Русаков.

— А как же после окончания школы, когда вы разлетитесь в разные стороны? Неужели, расставаясь, вы скажете мне и своим товарищам: прощайте, теперь у нас будет все разное, и мы забудем нашу школьную дружбу? — сказал Сергей Николаевич, пытливо вглядываясь в лица ребят.

— Нет-нет… никогда мы так не скажем… — смущенно засмеялись они, уверенные, что учитель шутит.

— Ну так вот, друзья мои! — с чувством сказал Сергей Николаевич. — Я понимаю, что вам будет тяжело, если кто-нибудь отстанет, но надо глядеть на вещи серьезно, по-взрослому. Во всех случаях жизни надо быть мужественными. Вы выдержали испытание мужества в труде и в учебе, давайте выдержим его и в этом случае!

Ребята поглядели друг на друга. Глубокая печаль была на их лицах. Но печаль эта была уже тихая, умиротворенная словами учителя.

— Если так случится, мы будем иногда устраивать общие экскурсии, работать вместе в одних кружках… собираться здесь, у меня, — добавил Сергей Николаевич и, поглядев на девочек, улыбнулся. — А кстати, я должен вам сказать, что у нас, возможно, вообще будет раздельное обучение. Школа для мальчиков и отдельная школа для девочек.

— Для нас? Отдельная девочкина школа? — живо переспросила Лида и вдруг вскочила: — Слышишь, Нюра? Наша, девочкина, школа будет!

— Не очень задавайтесь! — сказал Мазин. — Наша, мальчиковая, тоже будет!

Сергей Николаевич засмеялся:

— Ну, а дружба как же?

— Мы все равно будем дружить. Они нам как сестры. Только, правда, это очень интересно: отдельные школы… — задумчиво сказал Васёк.

Ребята оживились, заспорили, но учитель прервал их:

— Это еще впереди. А пока поговорим все-таки о завтрашнем дне. Экзаменовать вас буду я.

— Ой, вы сами! — захлопала в ладоши Нюра.

— Сергей Николаевич, правда, правда? — допрашивали со всех сторон взволнованные ребята.

Сообщение учителя подбодрило и обрадовало их. Казалось, что одно присутствие Сергея Николаевича в классе придаст им завтра смелости.

— Мы даже и думать о таком счастье не могли! — говорил Сева Малютин.

Васёк крепко сжал руку учителя:

— Мы будем завтра стараться изо всех сил!

— Вот повезло нам! — крикнул Мазин.

— А ведь я все такой же строгий, — улыбнулся Сергей Николаевич.

— Мы знаем, — сказал Одинцов, — зато вы наш учитель, мы будем крепче держаться при вас.

Ребята вышли из дома учителя поздно.

Когда их голоса на улице затихли, Сергей Николаевич взял дневник и прошел в комнату отца. Опустившись на узкую постель, он долго читал правдивую повесть жизни — о честности, о мужестве, о безмерной любви к Родине.

Васёк стоял у доски. За передними партами сидели его товарищи. В их лицах было напряженное внимание; они сидели прямо, не шевелясь и не спуская глаз с Трубачева. У окна за столом разместились учителя. Яркое осеннее солнце врывалось со двора, падало светлыми пятнами на крашеный пол и веселыми зайчиками поблескивало на темных очках Леонида Тимофеевича. Директор, откинувшись на спинку стула, внимательно наблюдал, как Трубачев решает на доске задачу. Елена Александровна сидела сбоку, положив на стол тонкую руку и глядя прямо перед собой. На столе лежала кучка оставшихся билетов. Сергей Николаевич стоял у окна, наклонив набок голову, и, не отрывая взгляда, следил за каждой появляющейся на доске цифрой.

Васёк отвечал первым. Когда все уже заняли свои места и ребята вытянули билеты, Леонид Тимофеевич спросил:

— Ну, кто из вас хочет отвечать первым?

Васёк оглянулся на побледневшие лица товарищей и медленно поднялся: