Валентина Осеева - В школе и дома

Андрюша взволновался не на шутку. В первую минуту он чуть было не поднял руку, но тут же подумал, что так нельзя. Надо посоветоваться хотя бы со Славкой… Скорей бы уж кончился этот урок!

Андрюша плохо слушал, что объясняла Галина Павловна, кое-как записал задание на зимние каникулы. Щеки его пылали, став одного цвета с его пионерским галстуком. Он смотрел на Галину Павловну.

«Неужели она сама исправила ошибку? Пожалела меня и исправила… Да нет, не могла Галина Павловна так поступить, — думал он, глядя на молодое, открытое лицо учительницы, на комсомольский значок, приколотый к ее строгому синему платью. — Не могла!»

Андрюша терялся в догадках.

Наконец зазвенел звонок, извещая о конце последнего урока, и все ребята, спеша, принялись укладывать в портфели тетради и ручки. Андрюша сказал:

— Ты, Славка, не уходи. Поговорить надо.

Когда класс опустел, Андрюша выглянул в коридор и, убедившись, что никто не подслушивает, плотно прикрыл дверь:

— А теперь, Славка… Только дай честное пионерское, что никому!

— Никому.

— Ну, гляди… — И раскрыл тетрадь.

Славка смотрел в тетрадь, ничего не понимая.

— Видишь?

— Вижу, — сказал Славка. — Ни одной ошибки…

— А в слове «расти»?

Слава отыскал слово, поднял глаза к потолку, пошевелил губами:

— А что? По-моему, правильно…

— Теперь — правильно… Видишь эту палочку? У меня здесь было «о», а теперь стало «а»…

Глаза у Славки округлились. С минуту он молчал, потом сказал тихо:

— Здорово! Что же это получается? А? Галина Павловна исправила? Но зачем? Не верю, Андрюшка. Тут что-то не так.

— И я не верю. Надо ей сказать…

— Ска-за-ать? — Славка дотронулся рукой до Андрюшиного лба: — Ты что, не в себе? Она же сразу на четверку переправит. Нет, Андрюшка, ты явно не в себе!

Андрюша молчал. Сказать по правде, ему раньше как-то не пришло в голову, что, признавшись в ошибке, он потеряет право на пятерку.

А Славка продолжал горячиться:

— Вот человек! Впервые вижу. Повезло — и ладно.

— Но ведь это нечестно, Славка… — начал Андрюша, но Славка перебил его:

— Почему нечестно? Ты ведь свою ошибку вспомнил, как только тетрадку сдал. Проверил бы еще раз — и сам бы исправил. Значит, ошибка случайная, так?

— Так-то так… — Андрюша вздохнул. — Вот история! Так ты думаешь, не надо говорить? — уже неуверенно спросил он.

— Факт, не надо!

Друзья направились к раздевалке. Они вышли на вечернюю улицу, где было людно и празднично, как всегда в последние дни перед Новым годом. За стеклами витрин стояли нарядные елки, кружились в воздухе легкие снежинки, мелькали огни реклам, освещая веселые лица москвичей. Громко, на всю улицу, пело радио.

Разговаривая о том, о сем, Андрюша и Славка дошли до угла, где им надо было расстаться.

— Гляди, на утренник не опоздай! — напомнил Славка. — Моряк выступать будет.

Еще на лестничной площадке Андрюша почувствовал знакомый смолистый запах и увидел у самых дверей отломленную еловую ветку. Он нетерпеливо нажал кнопку звонка.

Дверь открыла мама, а вслед за ней в передней появились Андрюшины сестренки — дошкольницы Иринка и Любочка и, подпрыгивая, хором сообщили, что мама купила елку — пушистую, высокую.

— До потолка! — кричала Любочка.

— И вовсе не до потолка, а до лампочки! — Иринка любила точность.

— Нет, до потолка. И ее поставили пока на балкон, чтобы не осыпалась…

— И вовсе положили…

Пошумев, они убежали в комнату, где, сев за низенький столик, стали клеить цепи из цветной бумаги.

В другое время Андрюша, пообедав, сам с удовольствием занялся бы этой работой, но теперь ему было не до того. Он думал, что́ сказать, если мама спросит его о контрольной.

Очень хотелось обрадовать маму пятеркой! Ведь эта пятерка уже стояла в тетрадке! Но все же Андрюша стыдился почему-то сказать о ней. Спросить совета? Он знал наверняка, что мама посоветует. Нет, надо подумать…

Андрюша пообедал наскоро и отказался от блинчиков с вареньем. Мама даже испугалась:

— Ты не болен ли, сынок? — и тоже, как прежде Славка, дотронулась до его лба.

Покончив с обедом, Андрюша прошелся по комнате.

Он подошел к столику, за которым девочки клеили цепи. Здесь же лежали елочные игрушки: снегурочка, заяц с морковкой, гриб-мухомор, груши и множество других.

— Тебе какая больше всех нравится? — спросила Любочка.

Андрюша рассеянно перебирал игрушки:

— Вот эта ящерица. Совсем как настоящая.

— И вовсе это не ящерица, а крокодил! — возмутилась Иринка.

Андрюша не стал спорить.

Он еще послонялся по комнате, чувствуя в душе неясное беспокойство, какое бывает перед тем, как идешь на экзамен. Потом достал из портфеля тетрадь с изложением, натянул пальто и, уже отворяя дверь и на ходу надевая шапку, крикнул:

— Я, мам, скоро вернусь! Мне по делу. Я скоро…

Галины Павловны не было дома.

— Заходи, присаживайся, — пригласил Андрюшу высокий человек в тельняшке, открывший ему дверь.

Одна щека у него была намылена, и в руке он держал кисточку для бритья.

Дома у Галины Павловны Андрюша побывал уже однажды. Это было год назад, когда Галина Павловна болела и ребята пришли ее навестить.

Андрюша отыскал глазами тумбочку. Там попрежнему стояла фотография моряка в квадратной раме. И Андрюша вспомнил, как Галина Павловна тогда сказала: «Это мой старший брат. Моряк».

Вспомнив это и взглянув еще раз на фотографию и на человека, который брился, сидя перед туалетным столиком спиной к Андрюше, и был виден ему в зеркале, Андрюша даже удивился, что не догадался об этом раньше.

Так вот кого Галина Павловна пригласила на утренник!

А между тем моряк кончил бриться и, умывшись, надел висевший на спинке стула китель. Засверкали медные пуговицы с якорями. Над левым карманом пестрели орденские планки в три ряда.

— Ты что, в гости к Галине Павловне или по делу? — спросил он, подсаживаясь к Андрюше. — Ах, по делу! Может быть, могу помочь? Ах, секретно! Так, так… Ученик ее, наверно? А я ее брат, Григорий Павлович. Будем знакомы.

Моряк говорил с Андрюшей серьезно, но по глазам видно было, что готов в любую минуту от души рассмеяться.

Андрюша вспомнил, что Григорий Павлович учился в той же школе, где он, и ему стало весело.

— Ну, расскажи, как учишься? — спрашивал моряк. — Что Галина Павловна — строгая, небось?.. Эх, Галя, Галя! — вздохнул он вдруг. — Не виделись мы долго. Была такая девочка с косичками, пионерочка, а теперь учительница и сама пионеров обучает. — Он засмеялся: — Трудно мне представить, как она к доске вызывает, отметки ставит. Боитесь вы ее? Чего там — знаю, что боитесь! Сам в школе учился… Эх, хоть бы разок услышать, как она вас распекает!

Андрюша слушал Григория Павловича, и ему странно было, что Галину Павловну называют «Галей», и он, наоборот, никак не мог представить себе ее пионеркой с косичками.