Георгий Граубин - Веселые страницы. Были, небылицы

Присыпав хвоей след лосиный

И поднимая в лужах рябь,

Провел огнивом по осинам

Веселый факельщик-октябрь.

И вот уже, огнем объята,

Горит осина, как свеча.

И из осинника лосята

Бегут, забавно топоча.

Огонь с осины на березу

Переметнулся,

И она,

Чуть обожженная морозом,

Полужелта, полукрасна.

Как спички, вспыхнули рябинки,

Высоким пламенем горят.

Их листья, будто бы пушинки,

Лениво в воздухе парят.

Побагровели листья клена,

На ильмах — красная роса…

Какие яркие знамена

В Сибири подняли леса!

Они вступают в поединок

С морозной, ветреной зимой,

Знамена ильмов и осинок

Подняв прощально над собой.

Он к звездам, железный ребенок,

Рванулся сквозь сетку дождя,

Когда его мама устало

В рассветных туманах лежала,

Ловила дождинки,

Спросонок

Антеннами поводя.

Наутро экватор и полюс

Сквозь шорохи, трески и хрип

Услышали тоненький голос,

Певуче сказавший:

— Бип-бип!

Тут мама-планета в испуге

Всплеснула зеленой листвой:

Ой, там метеорные вьюги,

Скорей возвращайся домой!

Но юный космический житель

Шел прямо в космический дым,

И только ракетоноситель,

Как нянька, тащился за ним.

— Бип-бип!

Здесь туман не угарен,

А небо, как будто слюда.

Тут пусто!

Пусть дядя Гагарин

Скорей прилетает сюда!

— Бип-Бип! — повторял он.

Но скоро

Нарушилась радиосвязь:

Веселый Бип-Бип метеором

Сгорел,

Над землей проносясь…

Теперь их десятки в полете,

Веселых Бип-Бипов больших.

И дяди, и русская тетя

Туда поднимались на них.

Но все эти дяди и тети

Подняться туда не смогли б,

Когда б не сгорел на работе

Тот первый, отважный Бип-Бип.

Вулкан в бутылку спрятан.

Вулкан в бутылке спит.

На цвет, на вкус приятен,

Во рту чуть-чуть кислит.

Ему в бутылке скучно,

И вот он изнутри

Лениво и беззвучно

Пускает пузыри.

Молчит вулкан — как странно!

Какой же он вулкан?

— Он просто сын вулкана

По имени Нарзан.

Какой он тихий, робкий!

А вот его отец

Так громыхнул бы пробкой,

Что был бы всем конец.

Вот был старик!

Бывало,

Взорвется, обозлясь,—

До тучи доставала

Расплавленная грязь.

Из жерла вылетали

Такие валуны!

До неба доставали,

А, может, до луны.

А как гремел!

Как грохнет —

На Марсе слышен гром!

В озерах рыба глохнет,

Трясется все кругом.

А сын?

Хоть и в вулкане

Рожден на самом дне,

Шипит себе в стакане,

Как рыба на огне.

Давай нарзан достанем

В стаканы разольем,

Его отца помянем

И заодно попьем!

Все лето на полянке,

Где бьет цветной прибой,

Вздымают наперстянки

Валторны над собой.

Весь алый до макушки,

Дудит в дуду тюльпан.

Без устали чернушки

Бьют в красный барабан.

С кларнетом днем и ночью

Тоскует василек.

Упрямый колокольчик

Сжимает свой рожок.

И лилия все лето,

Казня себя, не спит:

С рассвета до рассвета

Трубит в трубу, трубит.

У всех такие трубы —

На выставку бы их!

У всех такие трубы!

А звуков — никаких.

Оркестр играет мухам,

Жукам да муравьям:

Мы, люди, — с грубым слухом,

Его не слышно нам.

Вот лестницу так лестницу

Приделали к планете:

Концы в зиме у лестницы,

А середина в лете!

Она по Конго тянется,

Бежит к Мадагаскару,

Уходит в глушь таежную

И в знойную Сахару.

Ступенек в этой лестнице,

Наверно, миллионы:

По многу лет без отдыха

Считают их вагоны.

Ну, а хранится лестница

Под голубым навесом:

В сарай не сунешь лестницу

С таким огромным весом.

Куда по этой лестнице

Карабкается поезд?

— Чуф-чуф, бегу из Африки

Туда, где снег по пояс.

Чуф-чуф, дорога длинная,

Чуф-чуф, все время в гору,

Чуф-чуф, одышка мучает,

Прилечь на рельсы впору.

Зато потом спускается

Он вниз на тормозах,

Горят огни веселые

В его больших глазах.

— Тук-тук, — стучит он лестнице

Земля кругла, как глобус,

А по тебе забрался я

Почти на самый полюс.

Тук-тук, спасибо, лестница

Тук-тук, спасибо, друг!

Что без тебя бы делал я?

Тук-тук,

Тук-тук,

Тук-тук!

Разжевал комбайн колосья,

В поле выплюнул охвостья.

Разжевать зерно не смог:

Повезли зерно на ток.

Триера зерно жевали,

От мякины отбивали.

Мяли так его и сяк,

Только пыл у них иссяк.

Жернова жевали зерна

Долго, трудно и упорно.

Разжевали дотонка:

Потекла ручьем мука.

Вот лежит он перед вами,

Мягок, пышен и горяч,

Шестернями, жерновами

Трижды жеванный калач.

Разломить его осталось,

А потом отправить в рот.

Ну, да этакую малость

На себя любой возьмет!

Смежает сонная тайга

Колючие ресницы.

На землю лось кладет рога,

Устало дремлют птицы.

Смолкает овод и сверчок,

Сонливо гаснет светлячок,

Ложится в луже на бочок

Болотная блоха.

Все чутко дремлют.

Все — молчок,

Тайга стоит тиха.

И тут какой-то дурачок —

Такой всегда найдется —

Вдруг суматошно:

Ха-ха-ха!

Хи-хи-хи!

Ох-ха, ха-ха!

На всю тайгу зальется.

Звать козодоем дурачка,

Все дурачку смешно:

Что не слыхать уже сверчка,

Что стало так темно,

Что спит лягушка, светлячок,

Болотная блоха.

И вот хохочет дурачок:

— Ха-ха!

Хи-хи!

Ха-ха!

Через минуту вся тайга

Уже гудит, как улей:

Услышав хохот, кабарга

Летит к отстою пулей,

Тревожно лось мычит в ночи,

В ерник уходят козы,

Взлетают с веток косачи,

Взмывают вверх стрекозы.

В чащобу ужас гонит всех.

Их воплям вторит эхо…

А пустомеля-дурносмех

Катается от смеха!