Виктор Викторов - Пионерский музыкальный клуб. Выпуск 10

Издательство «Музыка» Москва 1971

Ответственный редактор О. О. ОЧАКОВСКАЯ

Составитель М. КАЛАКУЦКАЯ

Редактор И. ШАЛИМОВА

Как-то осенью 1950 года мне позвонил главный дирижер Большого театра Самуил Абрамович Самосуд:

— Заходите ко мне, Вано Ильич. У меня есть для вас очень интересное, по-моему, предложение.

Самуил Абрамович дал мне прочитать либретто Владимира Луговского, повествующее об исторических событиях Октября 1917 года.

Это не было оперное либретто в привычном понимании этого слова. Передо мной лежала замечательная романтическая поэма «Октябрь».

Меня сразу захватило и содержание поэмы и музыкальное звучание стихов. В них слышался героический голос революционного народа России. Я почувствовал, что буду увлеченно работать над этим произведением, и с радостью согласился писать оперу «Октябрь».

Творческие встречи с Луговским, точные советы Самосуда постепенно определяли драматургические контуры будущего сочинения.

Когда я писал оперу «Великая дружба», события которой разворачиваются на Северном Кавказе, меня не очень волновал вопрос национальной окраски музыки, так как музыкальное творчество народов Кавказа мне было хорошо знакомо. Но когда я обратился к опере «Октябрь», где раскрываются образы русских людей, повествуется о революционных событиях в России, к опере, где должен быть достойно воплощен сценический образ вождя революции Владимира Ильича Ленина, вопрос о национальных особенностях музыки приобретал для меня первостепенное значение.

А. Страхов. Фрагмент плаката «В. Ульянов (Ленин)».

И тут я вспомнил о разговоре с Самосудом, который был у нас, когда мы работали над «Великой дружбой».

— Какова будет национальная окраска вашей музыки? — спросил меня тогда Самуил Абрамович.

— А на каком языке я отвечаю на ваши вопросы? — в свою очередь спросил я.

— На русском, разумеется, — улыбнулся он.

— А с каким акцентом? — вновь спросил я.

— С явно кавказским акцентом, — рассмеялся Самуил Абрамович.

— Вот я и напишу русскую оперу с кавказским акцентом, — также со смехом ответил я.

А вот сейчас, думал я, нужно написать подлинно русскую оперу— «с русским акцентом». И хотя многолетняя работа над советской песней, в которой я стремился опираться на интонации русской революционной и народной песни, помогла мне в какой-то степени проникнуть в сферу русской песенной интонации, я все-таки немного страшился плыть к новым, хотя и необычайно заманчивым берегам.

Тяжелая болезнь Владимира Луговского помешала нам завершить работу над либретто. Только спустя десять лет, в 1960 году, я вернулся к опере. В содружестве с режиссером И. Тумановым и драматургом В. Винникозым был создан окончательный сценический вариант либретто. Оперу я закончил в 1961 году.

Впервые «Октябрь» был показан Ансамблем советской оперы Всероссийского театрального общества в том же году. Через год в исполнении творческих коллективов Всесоюзного радио под руководством дирижера Евгения Светланова опера прозвучала в открытом концерте.

В 1964 году в ознаменование дня рождения Владимира Ильича Ленина Большой театр Союза ССР поставил оперу «Октябрь» на сцене Кремлевского Дворца Съездов. Премьера состоялась также в Ленинградском оперном театре имени С. М. Кирова, в оперных театрах Новосибирска и Минска. 7 ноября 1967 года, в день пятидесятилетия Советского государства, опера «Октябрь» прозвучала в Улан-Баторе, столице братской Монголии.

Естественно, в небольшой беседе я не ставлю своей задачей подробно рассказать о том, как я обдумывал оперу, как писал ее и, наконец, как она увидела свет рампы.

Мне хочется рассказать только о том, как я работал над образом Владимира Ильича Ленина.

Создавая сценический образ вождя, я мог бы пойти тремя путями.

Первый путь: образ Ленина входит в сюжетную канву оперы, как персонаж немого кинофильма.

Второй путь: исполнителю роли Владимира Ильича поручается только литературный текст, как в драматических спектаклях.

И третий путь: образ Ленина раскрывается вокальными средствами.

Как быть? По какому пути идти?

К сожалению, в истории советского искусства примеров решения оперными средствами образа Ленина не было. Я не имел возможности воспользоваться творческим опытом советских композиторов в этом направлении. И все-таки я избрал третий путь. Я думал: если образ Ленина представлен как оперный персонаж, то он и должен быть раскрыт теми же музыкальными средствами, которые привлекает автор для характеристики других действующих лиц. Проще говоря, если персонажи поют, то и Ленин должен петь. Иначе создается впечатление, что либо оперными средствами невозможно разрешить задачу создания сценического образа Ленина, либо драматургу и композитору просто не удалось найти убедительных средств выразительности для воплощения образа вождя в оперном произведении.

Друзья, однако, не советовали мне поручать исполнителю роли Ленина вокальную партию.

И действительно, я сам не представлял себе Ленина поющим арии и дуэты. Но почему? Ведь я не чувствую неловкости, когда русский крестьянин Иван Сусанин поет свою предсмертную арию. В сцене письма Татьяны нас гораздо больше волнует условное вокальное выражение чувств, чем безусловное содержание письма.

Значит, нужно создать такой драматургический накал атмосферы вокруг образа Ленина, чтобы пение его было естественным эмоциональным результатом большой взволнованной мысли.

Может ли Ленин запеть «Марсельезу», «Варшавянку» или «Интернационал»? Конечно, может, отвечал я себе. Значит, надо искать.

Вот к каким результатам мне удалось прийти.

В первом акте оперы «Октябрь», когда в апреле 1917 года петроградские большевики встречают на Финляндском вокзале своего вождя, Ленин обращается к ним с призывом:

— Мир народам!

Народ повторяет призыв вождя.