Емилиан Буков - Андриеш

Птицы вторили нестройно…

Ах, как хлопцу тяжело!

И тогда из тьмы ночной

Ослепительной волной

В яму хлынул свет волшебный,

Словно солнца блеск целебный.

Этот свет на пастушка

Излучали два зрачка,

Два лазурных огонька,

Две звезды, два глаза смелых.

Где ж еще, в каких пределах

Раньше их увидеть мог

Наш скиталец-пастушок?

В небе, что ли, подглядел их

Иль на крыльях мотыльков,

Иль в мерцаньи гроздьев спелых,

В синих всплесках васильков,

В гордых взорах гайдуков,

В искрах боевых клинков?

Это синими очами

Улыбался Фэт-Фрумос:

Пленнику в глубокой яме

Избавленье он принес.

Сам — в пастушеском плаще,

Блещет сабля серебром,

И уселся на плече

Сокол с голубым пером.

— Фэт-Фрумос пришел сюда! —

Закричал пастух счастливый,—

Добрый воин, справедливый

От Балаура спасет,

Мне свободу принесет!

Витязь рассмеялся звонко,

Руку протянул в подвал,

Высвободил чабаненка,

Обнял и поцеловал.

И промолвил Фэт-Фрумос:

— Долго ты, пастух, скитался,

Тяжкий путь тебе достался,

Только это не беда!

Ты держал себя достойно,

И твоя подруга-дойна

Привела меня сюда.

Я чудовищного Змея,

Семиглавого злодея,

Много лет уже ищу,

Сабли на него точу.

И теперь к нему в берлогу

Показал ты мне дорогу.

Видишь, там бежит с холма

Ведьма старая сама!

Значит, время подошло

Рассчитаться ей за зло,

Что всю жизнь карга творила

От восхода дотемна.

Как ни прячься, вражья сила,

Все ж не скроется она

И поплатится, конечно!

Лишь добро на свете вечно.

Ну, проклятая, держись!

И гайдук с размаху ввысь

В небеса метнул над хатой

Грозный буздуган зубчатый,

Чтоб ударить по врагу.

А Стригойка-Згрипцоройка,

Словно мышка-землеройка,

Заметалась на лугу,

Спину выгнула в дугу;

Зря она себя корежит —

Ей помочь ничто не может!

С громом рухнул на каргу,

На Стригойку-Згрипцоройку,

Богатырский буздуган,

Как могучий ураган,

И колдунью, и постройку

Раздавил и доконал,

В землю черную вогнал.

И проснулся в тот же миг

Расколдованный родник;

И колючки и бурьяны,

Что росли среди поляны,

Превратились в мак багряный,

В желтый донник, вереск пряный,

В пестрые ковры гвоздик

И боярышник румяный.

За кустами диких роз,

Притаясь, дышать не смея,

Андриеш и Фэт-Фрумос

С нетерпеньем ждали змея.

Вот раздался лязг и звон.

Это полз к своей берлоге

Возвращавшийся Дракон,

Семиглавый и стоногий.

Он сопел, то здесь, то там

Изрыгая дым и пламя.

По деревьям и кустам

Яростно хлестал хвостами.

Фэт-Фрумос нахмурил брови

И промолвил чабану:

— Я немедля бой начну.

Здесь прольется много крови.

Для семи драконьих шей

Наточил я семь мечей.

Будь все время наготове,

Рядом стой и не зевай,

Мне оружье подавай!

Только молвил богатырь —

С ревом вылез на пустырь

Змей Балаур семиглавый,

Протянул во всю длину

Шею гибкую одну

И разинул зев кровавый,

На бойца дыша отравой.

А бесстрашный Фэт — Фрумос

Исполинский меч занес

Над чешуйчатым Драконом,

Опустил клинок со звоном,

И под лезвием каленым

Покатилась голова,

И окрасилась трава

Кровью, как смолою, черной,

Ядовитой и тлетворной…

Но сломавшийся клинок,

Загремев, упал у ног.

Андриеш стоял на страже,

Подал меч другой тотчас же,

Размахнулся вновь герой —

Нет и головы второй!

Покатилась вдоль откоса,

Чешуею грохоча,

Но в руке у Фэт-Фрумоса —

Лишь обломок от меча.

Свистнул третий меч подъятый

И ударил тяжело,

А за ним — четвертый, пятый

Разлетелись, как стекло.

Славен будь, клинок помятый!

Грудой головы лежат,

Горы и холмы дрожат,

Но дракон проклятый бьется,

Стервенеет, не сдается,

Льет с клыков смертельный яд,

Изрыгает черный смрад,

Грузно виснут шей обрубки…

Пусть клинок сломался хрупкий,

Но дела идут на лад!

Ох, дракон бушует зря —

Не сломить богатыря!

Пусть дракон, яря свой гнев,

К гайдуку, осатанев,

Пастью тянется щербатой,—

Но у нечисти хвостатой

Уж не семь голов, а две,

Остальные — на траве.

Вот сверкнул шестой клинок —

Голову срубил шестую,

Но и сам, сломавшись, лег

Рядом, на траву густую.

Заревел окровавлённый

Змей с одною головой,

А воитель непреклонный

Вынул меч последний свой.

Тут, при виде новой сабли,

Силы змеевы ослабли,

Льется кровь — грязна, густа,

Душит гада тошнота.

Тут злодею неспроста

Пригодилась мощь хвоста!

Чуть лишь Фэт-Фрумос подступит —

Он хвостом нещадно лупит,

Не щадит ни шей, ни лап,

Хоть уж вовсе, видно, слаб.

Землю гложет, раны лижет,

Кровью и слюною брызжет,

Издавая злобный храп.

Он ярится, грузно скачет,

Головы уже не прячет,

Той, что до сих пор цела,—

Видит, очередь дошла

До нее, — он кровью плачет,

Битва гаду тяжела!

Бою смертному обучен,

Даже Фэт-Фрумос измучен:

Богатырь бы тут любой

Прекратил подобный бой

От усталости давно;

Так, быть может, было б — но

Вечно с Фэт-Фрумосом вместе

Память о его невесте

И святая жажда мести,

Жизнь иль смерть за дело чести,

А другого — не дано!

Богатырь с Драконом бьется,

Не смолкает звон клинка,

Гул за лесом отдается,

А товарищ гайдука,

Синий сокол, так и вьется,

То взмывает в облака,

То назад к земле несется,

Научая смельчака,

Где удар наметить надо

И куда обрушить меч,

Как последнюю у гада

Напрочь голову отсечь.

Весь в крови, как в черном дегте,

Змей напряг остаток сил

И бесчисленные когти

Фэт-Фрумосу в грудь вонзил.

Богатырь не растерялся,

Изловчился, постарался,

Боевым клинком взмахнул

И противника проткнул.

Но Дракон двумя рывками

Саблевидными клыками

Голову отсек бойцу,

Фэт-Фрумосу, храбрецу.

Изрыгая дым и пламя,

Медными всплеснул крылами

И с одной лишь головой

Улетел, едва живой.

А герой, в крови багряной,

Недвижимый, бездыханный,

Растянулся на песке.

Небо ясное затмилось,

Солнце в тучи укатилось

И погасло вдалеке.

Кончен бой, не стало сил,

Очи витязь погасил,

Алым залита трава,

Откатилась голова.

И природа — в забытьи:

Разом смолкли все ручьи,

Приумолк высокий бор,

В кронах смолкнул птичий хор,

Лишь дрожит едва-едва

Почерневшая листва.

И, зачахнув от печали,

На лугу цветы завяли,

Обмелела вся река.

В тишине глухой и грозной

Слышен только ропот слезный

Причитаний пастушка.

— Брел я путем нескончаемо длинным,

Шел я к тебе по горам и долинам,

Фэт-Фрумос…