Петр Яковлев - Рассказы о живой природе

Вскоре послышалось ответное чуфыканье на берегах и на острове. Еще через некоторое время раздалось хлопанье * Косач – тетер ев-самец. Прозван так в народе из-за косых хвостовых перьев. крыльев, и неподалеку от шалаша стали собираться косачи.

Одни опускались прямо на землю, другие садились на деревья.

На одной осине я увидел трех пестрых птиц и указал на них отцу.

– Это самки-тетерки,- ответил он.

Тетерки изредка издавали звуки «ка-ка-ка».

Вдруг старый токовик и все самцы распустили хвосты, вытянули шеи и, чуфыкая, стали драться, азартно, как деревенские петухи. Отец прицелился и выстрелил, но драка продолжалась. Он закладывал один патрон за другим и стрелял, метко направляя прицел то на верхушки деревьев, то в просветы между камнями и кустами можжевельника.

Только с рассветом косачи разлетелись. Мы подобрали восемь убитых птиц.

Это первое знакомство с жизнью тетеревов – основных боровых птиц Карелии – мне запомнилось на всю жизнь.

В дальнейшем я узнал, что в летнее время самцы забираются в лесную глушь и меняют оперение. Тетерки в это время ухаживают за своими выводками. Немало хлопот и забот у птицы-матери с детенышами-тетеревятами: надо найти им корм, укрыть во время ненастья и, особенно, уберечь от врагов.

Бывая в лесу, я нередко наблюдал, как перед самым носом нет-нет и вспорхнет пестрая тетерка и затем, делая небольшие перелеты, как бы зовет за собой охотника и собаку.

Тетеревята тем временем разбегаются и замирают до тех пор, пока мать не подаст им сигнал, что опасность миновала. Только после этого они снова собираются вместе.

В августе тетеревята уже хорошо летают. В это время на них охотятся с собакой-лайкой. Стоит она под деревом, зорко смотрит на косача и заливается лаем, а тот сердится и издает звук «кук-кук-кук», пока не послышится выстрел охотника.

Осенью, после листопада, косачи собираются в стаи. Тогда на них охотятся с чучелами.

Летом и осенью косачи питаются ягодами. После того, как выпадет снег, они поедают почки и семена деревьев и кустарников. Зимой, в сильные морозы, косачи падают в снег, пробивают норы и прячутся, как под одеялом. Но стоит только приблизиться к ним, как перед вами взметнется облако снежной пыли. Чуткие и осторожные птицы высоко взлетают над деревьями и исчезают в лесу.

Уроки дедушки Ефима Дедушка Ефим начертил углем утку на дверях сарая и спрятался за угол.

– Пли! – скомандовал старый солдат первой мировой войны.

Бабахнул выстрел. И без того изрешеченная дробью дверь покрылась новыми пятнышками. Две головы прильнули к мишени, наперебой подсчитывая число попаданий. Семь дробин в мишени!

– Молодец,- довольным тоном заключает дедушка.- Завтра пойдешь со мной на ток.

На другой день вечером Гришутка, как настоящий охотник, шагал рядом с дедушкой. На плече у него одноствольное ружье, на боку – патронташ, до отказа набитый патронами, заряженными крупной нулевой дробью, на спине – охотничья заплечная сумка, словом – все, как у дедушки. Только у того ружье двуствольное.

Когда они по свежему насту и проталинам прошли километров восемь и вышли на старые вырубки, уже совсем стемнело.

Около сгнившего ствола старой вывороченной ели, под защитой молодой поросли березняка и осинника дедушка развел костер. Охотники согрели чайник и закусили.

– Давай-ка я тебя, внучек, проэкзаменую. Помнишь ли, как подходить к мошнику?* – обратился дедушка к внуку, укладывая съестные припасы в сумку. * Мошник – так называют глухарей во многих районах Карелии.

– Когда мошник щелкает – не шевелись, а когда начнет токовать, он глохнет – вот тогда, на второй половине его песни, и делай подход, но умей вовремя остановиться, пока он не кончил петь.

– Все правильно, пошли,- сказал дедушка и засыпал костер снегом.

Охотники сделали шагов двести и вышли к центру поляны, на которой, выделяясь на светлом фоне неба, росло несколько высоких деревьев.

– Здесь подождем часок,- усаживаясь на широкий пень, сказал старый охотник.- Тут недалеко токовище – я сам следы видел.

Кругом сплошная темень, особенно с южной стороны; ни шороха, ни звука кругом. Гришутке даже жутко стало немножко, а минут через двадцать на него напала дремота.

– Ты не спишь ли? – шепотом осведомился дедушка.- Нельзя.

– Скоро ли уж?

– Ишь ты – какой прыткий! Тут, брат, нужно терпение…

Вскоре небо чуть посветлело. От большой сосны, стоявшей шагах в восьмидесяти, вдруг послышались какие-то незнакомые звуки, будто кто выщелкивал дробь сухой тонкой дранкой.

– Это мошник щелкает,- пояснил дедушка Ефим.- А вот теперь токует. Ну, пошли, однако…

Вначале все шло по правилам охоты. Гришутка делал все так же, как дедушка, и они подошли к глухарям, которых здесь было уже с полдесятка, на ружейный выстрел. Но тут юный охотник, заглядевшись на играющих птиц, зацепился ногой за валежину и, не успев ахнуть от неожиданности, распластался по земле. В то же время раздался выстрел, и Гришутка совсем перепугался – ему показалось, что выстрелило его ружье, на которое он упал животом… Мальчик и не видел даже, как большая птица, подстреленная дедушкой, цепляясь за ветки дерева, свалилась вниз.

– Ты чего, охотник,- выстрела испугался? Подотри нос-то! – издевался дедушка.

– Нет… Это я, дедушка, нечаянно – за валежину зацепился… Честное пионерское…

– Ну, то-то… Охотнику надо смотреть и смотреть, не в два глаза, а в четыре.

Они подобрали убитую птицу и стали выслеживать новых токовиков.

– Не тужи, следующий – твой,- утешал дед внука, огорченного первой неудачей.

Шагов через сто, на проталине, у вывороченной с корнями сосны они заметили двух дерущихся самцов. Тут же, на ветвях небольшой осины, сидела глухарка – пестрая капалуха.* – Ну, прицеливайся в любого петуха, да не торопись, а то промажешь…

Грохнул выстрел, один из глухарей с шумом метнулся в сторону, другой остался лежать, неуклюже раскинув крылья.

– Убил, убил! – неистово закричал Гришутка и со всех ног бросился к убитой птице. Он высоко поднял ее за одно крыло, другое все еще касалось земли.- Дедушка, это я убил!

Я ведь, дедушка?!

– Ты, ты… Ну, в добрый час! Это первая твоя добыча.

А раз первая, то не надо быть жадным-хватит одной птицы.

Пойдем домой.

Всю дорогу они делились впечатлениями, и дедушка терпеливо поучал внука охотничьим приемам на току, Гришутка же слушал деда со вниманием, хотя ему и не терпелось скорей показать добычу дома.

– Какие красавцы,- восхищалась глухарями мать Гришутки, Лукерья Васильевна.

Птицы лежали на столе, освещенные первыми лучами солнца, прорвавшимися сквозь вер›;ушки ближайших деревьев.

Они и в самом деле были красивы. Темные спинки с бурым оттенком и такие же крылья, чуть посветлее; темный зоб отливал зеленью, а по брюшку, как горошины, рассыпаны белые пятнышки; хвост черный, блестящий. Красные дуги бровей и желто-розовый крепкий клюв довершали редкую красоту оперения.