Владимир Орлов - О смелой мысли

Посетители останавливаются, потрясенные сложностью машин.

— Что за вещи делает это чудовище?

— Оно дует пузырьки, — улыбается механик. — Миллион пузырьков в сутки.

Пробка — в потолок. И сейчас же стая искристых пузырьков стремглав всплывает вверх. Они распухают, теснят, плющат друг друга.

Мгновенье — и бутылка наполняется ворохом радужных пленок. И тогда через горло начинает хлестать и растекаться белая пена.

Я смущенно ставлю бутылку на стол: половину бутылки лимонада расплескали пузыри.

— Не надо спешить, — улыбается инженер.

Вторую бутылку открывает он сам. Он тихонько тащит пробку и, когда открывается тонкая щелка, долго слушает, как свистит выходящий газ. И затем разливает по стаканам усмиренную газированную воду.

— Еще опаснее спешить, — говорит инженер, — когда сам превращаешься в подобие бутылки лимонада. Такое явление бывает при работе в кессоне, когда строишь что-нибудь прямо на речном дне.

Кессон похож на затонувший колокол величиной с многоэтажный дом. Краями он врезается в речное дно. Под колокол накачивают воздух. Воздух выжимает воду, и под колоколом обнажается речное дно. Внутрь спускаются землекопы. Они лопатами выбирают грунт с речного дна, а специальные трубы отсасывают песок наружу. Колокол зарывается все глубже и глубже. Постепенно врастает в дно гигантский кессон — подводное основание будущей постройки.

Опасно работать в кессоне. Только воздух сдерживает давление воды, стремящейся ворваться под колокол. Если бы вышел воздух, произошла бы катастрофа.

Хитрое дело впустить человека в кессон и при этом не выпустить воздух. Перед спуском в колокол устраивают проходную комнатку с двумя дверьми внутрь.

Человек затворяется в комнатке и ждет, пока подкачают воздух.

Надо, чтобы человек приспособился к необычно высокому давлению.

Тут происходят сложные явления.

Говоря грубо, давление вгоняет воздух в кровь, словно сжатый газ в газированную воду.

Люди работают в кессоне и не знают, что в их венах и артериях течет кровь, наполненная воздухом.

Раньше на это не очень обращали внимание, и случалось, что кессонщиков слишком быстро выпускали наружу.

Давление резко уменьшалось, человек хватался за грудь и падал мертвым.

Вся его кровь вскипала пузырьками, словно лимонад в разом откупоренной бутылке.

Пузыри закупоривали вены, разрывали тончайшие сосуды в мозгу.

Теперь людей подолгу задерживают в проходной, заставляя ждать, пока постепенно сбавят давление.

— …Так и я, — заключил инженер, — постепенно спускаю газ из-под пробки, по старой кессонной привычке. Мне, кессонщику, не очень приятно глядеть на эти губительные пузыри.

Пламя в пене22222.

Надвигается страшная опасность. Расширяются зрачки, бледнеют лица, леденеют сердца людей.

Тут является храбрый человек и говорит:

— Не робейте, друзья. Закидаем мыльными пузырями.

Как поверить такой похвальбе, если даже «шапками закидаем» звучит дерзко.

Но послушайте все по порядку.

Опасность эта — пожар. Речь идет о тушении пожаров.

Пламя заливают водой, засыпают песком, но бывает иная управа на пожары.

Пожары душат газами.

Объявляют газовую атаку. Напускают на пожар такой мертвящий газ, в котором огонь задыхается и гаснет.

Дело это не простое — трудно окутать газом даже костер.

В первую мировую войну солдаты кайзеровской Германии по приказу империалистов откупорили стальные баллоны и пустили удушливый газ на русские позиции. Грозное зеленоватое облако поползло к траншеям. Русских не удалось застать врасплох.

— Разжигай костры, — раздалась команда. Огненная стена заслонила окопы. Удушливое облако подступило к ней в упор и полезло кверху, словно поднимаясь на дыбы. Оно взмыло вверх вместе с дымом на крыльях горячего воздуха и пронеслось над головами русских солдат.

А пожар и подавно облаком не накроешь. Оно все улетучится на подступах к огню.

Требуются особые ухищрения.

Нужен колпак. Хорошо бы накрыть пожар глухим колпаком и уже под колпак напустить удушливый газ. Так и поступают. Строить колпак помогают пузыри.

Вот висит на стене яркокрасный баллон для атаки на огонь. Это огнетушитель. Внутри у него мылкий раствор щелочи и склянка с кислотой.

При пожаре огнетушитель хватают со стены, переворачивают вверх дном и стукают носом об пол. Склянка разбивается. Щелочь смешивается с кислотой, и жидкость бурно вскипает пузырьками углекислого газа.

Из баллона упрямой струей хлещет пена, как из гигантской бутылки ситро. Пузыри летят в огонь. Каждый пузырь — это химический снаряд с углекислым газом. Они падают, раздуваются, громоздятся друг на друга. Яростно отбивается огонь. Пузыри шипят и лопаются. То там, то здесь прорывается жаркий пламенный язык.

Но не ослабевает канонада. Пузырей не счесть, их тьма. Они растут горой, заполняют бреши. Крепнет, подавляя пламя, многосводчатый хрустальный колпак. И пламя глохнет в пене.

Вот и закидали мыльными пузырями!

Дух захватывает, когда пробуешь представить себе всю грандиозность труда, за который берутся иной раз люди.

Утонул большой океанский пароход. Канул в бездну целый железный город и лежит теперь под водой, зарывшись в песок, как тысячетонная подводная скала.

Водолазы говорят:

— Беремся вытащить.

Как они его потянут? Неужели пойдут один за другим нырять, разбирать пароход по винтикам и тащить по частям наружу?

— Что вы, что вы! — смеются водолазы. — Целиком вытащим.

Неужели найдется у них такая могучая машина, такой подъемный кран, который и пароход потащит с морского дна, как журавль ведро из колодца?

Нет у них такого крана.

Водолазы поступили по-другому.

Маленький буксир приволок за собой караваны длинных котлов, словно связку гигантских колбас.

Котлы затопили водой, чтоб они опустились на дно и легли вдоль бортов парохода.

Водолазы подрыли под брюхом у судна тоннели и сквозь них подвели под киль гигантские полотенца, сплетенные из стальных цепей. Полотенца с обеих сторон прикрепили к котлам, а затем накачали в котлы воздух, который вытеснил воду. Котлы стали всплывать, стальные полотенца страшно напряглись, и громадный корпус затонувшего судна стал медленно подниматься.