Михаил Ляшенко - Из Питера в Питер

— Ты чего? — до глубины души оскорбился Ростик. — Предаешь революцию? Жалеешь проклятых буржуев-кровопийц? Долой собственность! Все общее! Слыхал?

— Как! — удивилась Катя. — Вы снова анархист?

— Тихо, ты! — оглянулся Ростик на американцев. — Я всегда был идейный анархист, а ты кто такая?

И он с надеждой посмотрел на Аркашку. Тогда Аркашка решительно отодвинул Ларьку и, с угрозой глядя на Ростика, внятно сказал:

— Если ты стыришь в Америке хоть кусок туалетной бумаги, если ты посмеешь запятнать революцию...

— Кто стырит? — захныкал Ростик, с ходу переходя на жалобный тон. — Как что, так Гмыря... Чего там тырить! Подумаешь, не видал я Америку...

— Земля! — закричала во весь голос Катя.

— Ого! — пробормотал Ларька, усмехаясь. — Ты прямо как Колумб...

Но и у него екнуло сердце. Над синим морем, словно в дымке, проступали неясные очертания незнакомого города. Чем ближе, тем чаще начали встречаться парусные и моторные яхты; белые пароходы, с которых махали платками, приветствуя их корабль «Асакадзе-мару».

Сухогруз тихо шел среди других кораблей. Город плыл навстречу. Сан-Францисскую бухту от океана отделяли два полуострова: они словно протягивали огромные руки навстречу «Асакадзе-мару». Еще нельзя было как следует рассмотреть далекие причалы, пристань, дома... Сухогруз входил между полуостровами; северный, скалистый, поросший лесом, обрывался круто в океан; на южном, лицом к бухте, разворачивался Сан-Франциско, белый, зеленый, солнечный красавец, чем-то на мгновение напомнивший Владивосток...

— Золотые ворота, — негромко уронил мистер Крук, и около него тотчас оказалась толпа...

— Где, где?

— Да вот они! Этот вход в бухту и называется Золотые ворота.

Сверкающий на солнце залив пересекали белые паромы. Стояли белоснежные, с красными трубами громады океанских пароходов, рядом с которыми даже «Асакадзе-мару» казался едва не лодкой. Из-за города в сияющее небо поднялись, серебристо блеснув в солнечных лучах, один за другим четыре аэроплана... Звучала музыка, и люди, которых они мельком видели на паромах, пароходах, все выглядели рослыми, веселыми и красивыми...

— Во живут, — со вздохом облизнулся Ростик.

Мистер Крук, продолжая рассказывать, сообщил, что на острове Алькатра, посреди бухты, находится тюрьма для особо важных преступников.

— Для красных, — холодно уточнил Смит.

Все проводили глазами приземистое, мрачное здание тюрьмы.

— Вас сюда не посадят! — весело загрохотал мистер Крук. — И вообще в Америке вам будет хорошо!

Ребята переглянулись; Ларька тотчас им подмигнул:

— В России нам будет еще лучше...

Тут неожиданно выяснилось, что «Асакадзе-мару» до утра не пустят в Сан-Франциско, он останется на внешнем рейде... Наступал вечер; город постепенно расплывался в сизой дымке. Предстояло и эту ночь провести на корабле...

В первый вечер на берег съехали только мистер Крук, Смит и капитан Торигаи.

Они заночевали в городе. Утром, к завтраку, вернулись капитан и мистер Крук. Смита ребята больше не видели, хотя им еще пришлось столкнуться с его затеями...

Ребята заметили, что миссис Крук, провожая мужа на берег, что-то внушала ему до последней минуты, пока он не сел в шлюпку. И потом была задумчива и погружена весь вечер в какие-то невеселые мысли. Но Джеральд Крук вернулся добрый, шумный и привез кучу новостей.

Во-первых, «Асакадзе-мару» простоит в Сан-Франциско всего трое суток, а потом тронется дальше, через Панамский канал в Нью-Йорк. Там и домой!..

Во-вторых — тут мистер Крук вытащил многоцветную, бьющую в глаза афишу — сегодня, в Концертном зале, выступят с хоровыми и сольными песнями, а также с мелодекламацией прибывшие в Сан-Франциско проездом дети революционной России...

— Как — сегодня? — ахнули чуть не все хором.

— Сегодня и завтра, — уточнил мистер Крук, давая прочесть афишу.

«Только два концерта! — было написано там. — Спешите приобрести билеты! Стоимость — от одного до пяти долларов! Весь сбор в пользу детей. Торопитесь! Число билетов ограничено».

— А ты думал? — сказал соседу Миша Дудин. — Америка! Время — деньги...

И наконец, капитан, по секрету от мистера Крука, желая сделать ребятам сюрприз, привез кипу местных газет, в каждой из которых сообщалось о прибытии «Асакадзе-мару» и о том, что на этом корабле пожаловали необычайные гости — дети из Совдепии...

— Откуда? — не поняли ребята.

— О новой России здесь знают только, что теперь там правят Советы депутатов, — сбивчиво пояснил мистер Крук, не поднимая глаз. — Ну вот, газеты и пишут сокращенно: Совдепия...

Ребятам это не очень понравилось. Когда же стали читать газеты, которые мистер Крук и миссис Крук настойчиво пытались от них спрятать, то узнали, что они чудом спаслись от озверевших большевистских банд, что они мученики злосчастной русской революции, несчастные жертвы...

— Как же мы после этого станем выступать? — подняла Катя сердитые глаза на миссис Крук.

— Чтобы все это раз и навсегда перечеркнуть, — стукнула Энн Крук кулаком по газетам, — вы и должны выступить!

— Верно! — неожиданно согласился с ней Ларька. — Петь, плясать, рассказывать так, чтобы зал ходуном ходил! Покажем, какие мы жертвы!

— Перед кем? — сверкнул глазами Аркашка. — Перед буржуями?

— Нет, не перед буржуями, — затрясла головой миссис Крук, которая незаметно освоила обороты ребят. — В Сан-Франциско много эмигрантов. Здесь живут китайцы, итальянцы, негры... Рабочие. Они придут. Район города, где живут русские, так и называется — Русская горка. Это люди, которые бежали от царя. Сейчас они работают грузчиками в порту. И они придут на концерт!

Ребята переглянулись: это им явно понравилось.

— Конечно, будут и обеспеченные люди...

— Ага! — выпрямился, как струна, Аркашка. — Тогда начну концерт Маяковским!

— Кто это? — переглянулись миссис и мистер Крук.

— Это поэт! Настоящий! — твердо объявил Аркашка. Было заранее решено, что он открывает и ведет первый концерт. — Для начала прочту вот это:

Мистер и миссис Крук обомлели.

— Что это? — спросил Джеральд Крук слабым голосом.

Они пытались убедить ребят, что это вообще не стихи, что к подобным строчкам невозможно подобрать и музыку... Но тут даже Ларька с Аркашкой оказались заодно. К возмущению миссис Крук, стихи нравились и Кате... Но Круки ничего не хотели слушать, отмахивались руками, зажимали уши.

— Ладно, — тряхнул смоляными кудрями Аркашка. — Прочту из Маяковского только две строчки. Другие.