Ирина Токмакова - Счастливо, Ивушкин !

Глава девятая

МАКОСЕЙКА

Луша и Ивушкин шли опушкой дубовой рощи и вскоре действительно увидели высокий пень, который отбрасывал две тени: одну - солнечную, другую - лунную. Они пошли туда, куда падала бледная лунная тень. В дубовом мелколесье, по которому они шли, было тихо. Совсем молоденькие дубочки на опушке покачивали тоненькими веточками и только перебирали прозрачными листиками. По траве лунные зайчики убегали от солнечных, взбирались на нижние ветки, солнечные их настигали, солнечный свет перепутывался с лунным, и было это очень красиво. Откуда-то доносился нежный запах черемухи и медовый аромат цветущей липы. Все в этой стране цвело одновременно, цвело всегда!

Луша и Ивушкин шли в тишине, каждый думал о своем, каждый своим удивлением удивляясь тому, что с ними происходит.

Но тишину неожиданно нарушили звуки какой-то возни, даже, может быть, драки, какие-то выкрики, кто-то будто бы кричал:

- Чего ты толкаешься? Я тебя сейчас и сам как толкну!

- Я тебя трогал, да? Я тебя трогал? Кто сам первый полез?

И тут же дубнячок кончился, и они оказались перед сплошной полосой не очень высокого, но и не очень маленького, почти что в рост Ивушкина, можжевельника. Каждый можжевеловый куст размахивал колючими своими веточками, бодался с соседом.

Тут и гадать было нечего - сразу делалось ясно, что можжевельник полон мальчишечьих драк.

Опасного в этих потасовках, конечно, ничего не было. Но, согласитесь, и приятного мало - идти сквозь такой лес, где тебе будет попадать от чужих дурацких драк колючими ветками по чему попало. Никакая дорожка, никакая тропинка через эти дерущиеся можжевеловые заросли не вела.

- Ивушкин, у меня шкура потолще, - сказала Луша. - Давай-ка усаживайся верхом.

Надо было продираться сквозь можжевеловые заросли. Вряд ли был какой другой выход. Если бы он существовал, Вихроний непременно бы сказал.

Ничего не поделаешь. Ивушкин взобрался на Лушину спину, и она мужественно двинулась вперед, грудью раздвигая ветки дерущихся можжевеловых кустов.

Голые ноги Ивушкина тут же покрылись царапинами, и ему пришлось влезть на спину к Луше с ногами и, балансируя и рискуя упасть и ободраться как следует, ехать сидя на корточках, точно он исполнял какой-то цирковой номер на манеже.

Можжевеловый лес оказался нешироким, и вскоре они сквозь него продрались. Луша почти что и не поцарапалась.

На опушке можжевельника обнаружилась тропинка, которая вела вдоль леса, а потом круто сворачивала и брала вправо. И бежала эта дорожка через маковое поле необычайной красоты. Уж на что красивыми были луга в Высокове, а такого ни Ивушкин, ни Луша никогда не видывали!

По одну сторону дорожки цвел алый мак. На тонких стеблях покачивались красные чаши с иссиня-черным узором на дне. И было этих цветов неведомо сколько - видимо-невидимо. Они то плавно кланялись, то распрямлялись, чему-то улыбались, чему-то беспрестанно радуясь.

А по другую сторону цвел мак белый, и белые его чаши были с таким же узором по дну, и было их столько же, сколько и красных, и они так же приветливо кланялись и так же радостно улыбались.

- Ух ты! - выдохнули Луша и Ивушкин оба разом. - Красиво-то как!

Кроме маков, маков, бесконечных маков, ничего не было видно, и они двинулись по стежке - Ивушкин все еще верхом, правильно полагая, что раз уж тропинка протоптана, так кто-нибудь по ней да должен ходить.

Так оно и оказалось, потому что послышался тоненький голосок, который напевал песенку:

Частый дождик, дождик-моросейка,

В чистом поле ходит Макосейка.

И тут же они увидели маленького бурого мишку, который занимался, по видимости, очень странным делом. Он наклонялся к деревянной кадке, из которой зачерпывал воду решетом и потом быстро разбрызгивал ее над вспаханной жирной землей.

Увидев Лушу и верхом на ней Ивушкина, он выпрямился, улыбнулся и сказал вместо приветствия:

- Сею мак.

И опять улыбнулся.

- Мак? - подивилась Луша.

Ивушкин спрыгнул на землю.

- Сею мак, - повторил медведь.

- Какой же мак, ты же воду разбрызгиваешь. Да еще решетом, заметила Луша.

- Нет, ты так не говори. Я хорошо сею мак, - обиделся медведь.

- Ты Макосейка? - спросила она.

- Он самый, - сказал медведь.

- Хорошо сеешь, - сказала Луша, правда, очень неуверенно и только лишь потому, что вспомнила, как Вихрений велел Макосейку хвалить.

Медвежья мордочка так вся и просияла от похвалы.

- Конечно, - быстро согласился он с Лушей. - Хорошо. Потому что ведь я какой мак сею?

- Какой? - полюбопытствовал освоившийся немного Ивушкин.

- Веселый! Не обычный какой-нибудь. А веселый. Он улыбается. И даже смеется. Вот. А сеять его надо вместе с веселыми капельками воды.

- Молодец, - опять похвалила Луша.

Медведь покивал ей, быстро несколько раз нагнулся к кадке и старательно разбрызгал воду.

- Я такой, - сказал он со вздохом. - Такой, и ничего уж с этим не поделаешь.

- Какой? - переспросил Ивушкин.

- Я все могу делать. Я все очень даже хорошо могу делать. Но только меня надо хвалить. У меня все из лап валится, когда меня не хвалят. - И Макосейка опять вздохнул. - А когда меня хвалят, у меня душа веселеет, и тогда я сею веселый мак. И все мне хорошо удается.

- А скажи, Макосейка, - начала было Луша, но он ее перебил:

- Тебе хочется головочку веселого мака?

- Как ты угадал?

- Потому что, - сказал Макосейка.

- Почему? - полюбопытствовал Ивушкин.

- Потому что. И все.

И он опять стал сеять в землю веселые брызги из решета.

- Какой ты умный, что все понимаешь просто "потому что", - снова похвалила Луша.

И Макосейка опять весь заулыбался. И рот у него улыбается. И глазки. И маленькие аккуратные ушки. И густая бурая шерсть. Он открыл маленький деревянный сундучок, который стоял тут же, возле кадки, и вынул оттуда две маковые головки.

- Это тебе, - сказал он Луше. - А это тебе, - и протянул обе головки Ивушкину.

- Да нам хватит и одной, - застеснялся Ивушкин.

- Берите, берите, - улыбался Макосейка. - Пригодится. Это же веселый мак!

- Спасибо. Ты добрый, - снова не позабыла похвалить его Луша.

Умница Луша! Хорошая, дельная лошадь!

- Послушай, а ты не скажешь нам, как найти сестру Летницу?

- Найдете, найдете, - сказал Макосейка. - Найдете в свой черед. Только разве есть у вас вода из загорного колодца?

- Нету никакой воды!

- Ну вот, видите. И у меня нету.

- Как же быть, ты, наверно, знаешь?

- Знаю, - сказал Макосейка. - Надо идти к колодцу и зачерпнуть воды. За белой горой. Вон, глядите.

Они стали глядеть туда, куда показывал Макосейка. Но там ничего, кроме неба, не было, а по нему плыли белоснежные, хорошо отстиранные Нотей облака.

- Там ничего нет, - сказала Луша.

- И мне ничего не видно, - подтвердил Ивушкин.