Гаррард Конли - Стертый мальчик

– Уверена, они могли найти место получше, – проворчала мама, заезжая на парковку перед одноэтажным торговым комплексом. Будучи частью зажиточного района, это место считалось самым престижным в городе, хотя торговый комплекс выглядел не слишком привлекательно. В нем размещались магазины эконом-класса и небольшие клиники, нашедшие здесь временное пристанище. Выбеленный красный кирпич и стекло. За двойными дверями открывалось белое фойе с искусственными растениями. Над входом красовалась эмблема – перевернутый треугольник с дырой внутри, вырезанной в форме сердца, которое пронзали длинные тонкие полосы. Мы вышли из машины и направились к дверям, мама, как всегда, на шаг впереди.

В фойе администратор с улыбкой попросил меня расписаться в регистрационном журнале. Ему было около двадцати пяти. Одет он был в свободную тенниску, и глаза его лучились яркой и искренней синевой. Я думал, что встречу здесь бледного изможденного призрака, уже поборовшего в себе все самое интересное, однако этот парень выглядел так, словно был готов поиграть со мной в Halo , а потом на ее примере рассказать о том, как ему помог Бог: «Тебе необходимо сражаться с врагом, пришельцем, внедряющимся в твою душу…» Мне доводилось сталкиваться с похожими на него молодыми пасторами, которые вели себя подобным образом.

Не могу вспомнить его имени. Не помню, был ли хоть какой-то намек в том фойе на то, что ждало меня впереди; не помню ни картин на стенах, ни свода правил. Фойе вспоминается мне ослепительно-белой комнатой ожидания – так в Голливуде изображают небеса: пустое белое пространство.

– Могу я здесь все осмотреть? – спросила мама, и что-то в ее вежливом вопросе заставило меня почувствовать себя неуютно, словно она пришла покупать дом.

– К сожалению, мэм, это запрещено, – ответил администратор. – В остальные помещения допускаются только клиенты. Из соображений безопасности.

– Безопасности?

– Да, мэм. Многие из наших клиентов столкнулись с насилием в семье. Поэтому встреча с родителем, пускай даже таким приятным, как вы, – (обезоруживающая улыбка с глубокими ямочками на щеках), – может выбить из колеи. Мы называем это пространство «безопасной зоной». – Он медленно и как-то скованно развел руками. Мне показалось, что раньше его движения были более величавы и лишь совсем недавно он научился сдержанности. – Так как вы записаны на двухнедельную программу, вы сможете видеться с сыном в любое свободное от занятий время.

Занятия длились с девяти утра до пяти вечера. Раннее утро, вечер и ночь нам с мамой предстояло проводить в отеле «Хэмптон» неподалеку; покидать номер мне разрешалось только в случае крайней необходимости, и бо́льшую часть свободного времени я должен был сидеть в комнате и делать домашнее задание к следующему занятию. График, который вручил мне администратор, был довольно прост. В аккуратных клеточках был расписан каждый час моего времени, где слова «время молитвы», «занятие» и «наставничество» выделялись прописными буквами.

Администратор протянул мне толстый справочник клиента «Любви в действии» и папку. Скрипя пластмассовым корешком, я открыл справочник и на первой странице увидел черно-белое приветствие со своим именем, напечатанным крупными буквами. Под именем красовались несколько стихов из Библии и 32-го псалма, написанные современным неформальным языком, отличным от классической версии Библии короля Иакова, к которой я привык с детства:

Я признаю все свои грехи и больше не скрываю их. Я исповедаю их перед Господом, и Господь простит меня! Я больше не виновен.

Я листал страницы; мама заглядывала через плечо. Но едва я увидел опечатки и безвкусный клип-арт, мне захотелось тут же закрыть книгу. Я надеялся, что перед уходом мама составит об этом месте хорошее мнение. Не то чтобы я стремился защитить плохо оформленный справочник, просто хотел поскорее пережить этот момент и избежать ее излишне вежливых вопросов. Если она начнет спрашивать об оформлении и неформальном цитировании Библии, то обязательно затронет вопрос квалификации персонала и того, зачем мы вообще сюда пришли, а это лишь ухудшит положение. Вопросы усугубляют болезненность момента и почти всегда остаются без ответа. Сам я больше не спрашивал себя о том, как здесь очутился, не искал выходов из сложившейся ситуации, не жалел о том, что не родился в другой семье или в другом теле. Каждый раз, когда я осознавал, что выбора у меня нет и не было, я чувствовал себя только хуже. А потому теперь просто сосредоточивался на происходящем.

– Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, – сказала мама, сжав мое плечо.

Она была блондинкой, использовала густую голубую тушь под цвет глаз и носила неизменную блузу в цветочек – сочное пятно в этом сером месте.

– Простите, мэм, – снова вмешался администратор, – но мы заберем у него телефон на время занятий. – Из соображений безопасности. – Мы свяжемся с вами, если возникнут вопросы.

– Это так необходимо?

Беседа подходила к концу.

– Таковы правила, мэм. Это в его интересах.

Мама попрощалась и сообщила, что идет заселяться в отель. За мной она вернется в пять. Обняв меня напоследок, она пошла прочь, гордо подняв голову и распрямив плечи. Вздохнув пневматическими шарнирами, за ней закрылись стеклянные двери. Я видел ее такой прежде, когда в один год умерли дедушка с бабушкой. Весь тот год она поддерживала меня, усаживала рядом с собой на диване, пока по дому ходили люди с запеканками и корзинками глазированных булочек. Она проводила рукой по моим волосам и шептала, что смерть неизбежна, что дедушка и бабушка прожили счастливую жизнь. Интересно, что она чувствовала сейчас? Считала ли она, что «Любовь в действии» тоже неизбежна, что это необходимость – да, непростая, но все же терпимая, если принять в расчет то, что таков Божий план?

– Давайте вас зарегистрируем, – сказал администратор.

Я прошел за ним в следующую комнату, такую же белую и пустую. Там нас встретил белобрысый парень. Стоя у стола, он попросил меня вывернуть карманы. Парень был не старше меня, на вид лет двадцати, но держался уверенно и властно, отчего я сделал вывод, что он тут уже давно. Он был симпатичным, стройным и высоким, хоть и немного нескладным, – но не в моем вкусе. Честно говоря, я и не знал, какой у меня вкус.

В те ночи, когда я разрешал себе просматривать фотографии мужчин в нижнем белье, я успевал пролистнуть только половину страницы – пиксели, один за другим, прогружались в медленном стриптизе, – как вдруг чувствовал непреодолимое желание поскорее закрыть браузер и забыть о том, что только что увидел; ноутбук обжигал мои колени. У меня, конечно, были кое-какие предпочтения, зарождавшиеся в случайных фантазиях: мощные бицепсы, узкий таз, ямочки на щеках под орлиными носами, но общего образа из всего этого никогда не складывалось.