Марк Сова - На свете оно всякое бывает

© Марк Сова, 2022

ISBN 978-5-0056-0811-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В одном старом доме в башенном переулке, а башенным его называли всегда – ведь там испокон веков стояла старая, когда-то сторожевая, а теперь заброшенная, поросшая серым мхом, не очень высокая, но всё же башня. Так вот, в доме, наверное, таком же старом как эта башня, висела, что не удивительно, тоже очень старая картина. Хозяин дома, бывший егерь, а сейчас просто слоняющийся без дела по дому брюзга Крон, даже и не помнил, откуда эта картина взялась. Может даже была куплена вместе с домом. Надо сказать, дом этот, раньше принадлежал старухе-процентщице. Та ещё кровопийца была. Она, когда померла, родственники её знатно прибарахлились. Много ценных вещей в доме оказалось – выносили мешками всё, что старуха за годы натаскала в свои закрома. А картина эта, видать, никому по вкусу не пришлась. Позже сами поймете, почему. А может, кто за карточный долг Крону картину ту отдал. В молодые годы, я вам скажу, пан Крон был не дурак, и в картишки поиграть, и погулять, и выпить. Ох, какие затеи он вытворял со своими сотоварищами. Говорят, что именно его компашка разнесла в ночь на св. Луки лавку папани нынешнего булочника и выложила дорожку из плюшек и баранок от лавки до городской Ратуши. Но это только говорят… Да, простите, мы не об этом. Значит, висела в доме картина. И не помнил Крон, хоть убей, откуда эта картина взялась. Что было на картине? Обычный натюрморт: стол, весь какой-то замызганный, не прибранный, скатерти и вовсе на нём не было, перевернутый кувшин и лужица разлитого вина, две чарки под старинные, да вот и всё, собственно. Фон размытый, никого не видно. Да и, вообще, написана картина была дурно, очень дурно. Предметы выписаны слабо, видно, что не мастером. В целом, такая дешевенькая вещь. И впечатление от неё было, конечно, мало того, что не ахти, так даже и мрачновастенькое.

Картина висела в какой-то там зале, сама по себе, без соседства, как говорится. Но вот, что странно – всё время с этой картиной что-то происходило. Вернее, она как сама пыталась разрушиться. Ну такое, знаете, постоянное самокрушение. Падала она несчетное количество раз. Как её только не крепили, она умудрялась хлопнуться об пол. Краска с неё сыпалась, что с моего кота блох. Рама постоянно, то подгнивала, то пересыхала. Каждый раз пан Крон, конечно, принимал меры – и склеивал, и подчищал и даже своей трясущейся рукой пытался подкрашивать на холсте особенно уж затёртые места. В общем, вы понимаете, вид эта картина с художественным мастерством хозяина имела уже просто карикатурный. Но, чёрт, держалась. Все-таки не разбилась вдребезги, не лопнула – в общем, оставалась целая. Саморазрушалась, но все-таки жила.

И вот, как говорится, прошли дни пана Крона, скончался хозяин. Тут выясняется, что наследников нет. Из-за этого суматоха небольшая образовалась. Давай делать опись всего имущества. Что-то с молотка пустили, что-то в приюты раздали. А картиной как-то снова никто не заинтересовался. Всё стояла одна под стеночкой, пока остальной хлам выносили. А раз никому не нужна – решили отдать в местный, забытый богом музейчик. Там разберутся, что за вещь, не жалко будет, так и выкинут.

В музейчике служил тогда пан Жева, царство ему небесное. Старичок был не из дотошных. Получив ту картину, глянул на эту мазню не сильно прицельно, и пока в уголок ее и задвинул. Думает, потом разберусь, что с ней делать, выбросить всегда успеется. Ну, вы поняли, что старичок тоже вскоре приказал долго жить. В музей явился новый управляющий. Молодой, энергичный, любопытный. Давай делать ревизию всей галереи, ну и запасников, конечно. И все так тщательно – это на реставрацию, это убрать подальше, это перевесить, ну и всё прочее. Дошло дело и до нашей винной мазни. Покрутил её в руках, потом надел свой прибор глазной, какой-то специальный. Начал раму изучать, краску царапать. И с одного бока видит, что под отвалившимся слоем тёмной мазни какой-то другой цвет вырисовывается. Представляете? И он заинтересовался, отдал специалистам, велел разобраться. А те пошкрябали как надо, верхний слой винного безобразия сняли и ахнули. В руках у них оказалась красота просто ангельская. Птица изумительного вида, правда непонятного сорта. Перья длинные, алые, клюв маленький, аккуратный, но глаза… Это что-то. Разноцветные – один светло-карий, другой зеленый и доброты в этих глазах… на весь мир хватит. И сидит эта птица в той самой башне, ну, сторожевой. И не просто сидит, как живая она на картине той. Кажется, руку протяни, дотронься и вспорхнёт. И видно, что устала уже, что давно она там, что рвется всё ее свойство на волю. И взгляд, взгляд, хоть и добрый, но что царский. В общем в городе, да что в городе, во всех соседних и дальних селениях был аншлаг неслыханный. Не знаю даже, кто не приехал ту птицу посмотреть. И до столицы быстро молва докатилась. Наместник царя даже три раза соизволил со всей семьей приезжать, лицезреть.

Висела картина на специально отведенной под нее стене в том же музейчике – в большую галерею не отдали. Управляющий настоял, что все-таки их находка, говорят, даже плакал в ногах у Самого, чтобы птица осталась в их музее. Там до сих пор и висит эта небесная птица, из-под винной мазни достанная. Народу всё время валом, любуются. Кстати, башня та старая, сторожевая, после того как птицу, можно сказать, освободили, поросла вся зеленым цветочным вьюнком. И такое чудо – цветочки у вьюна все бежевые, что карие, а листики зеленые. И вид такой, как будто башня вся в глазках птицы той диковинной. Ну, просто, одна сказка за другой в один момент в городе образовались. И серый мох куда-то весь с башни пропал.

Вот так-то оно на свете бывает.

Жил на свете капитан. Настоящий морской волк. Вся жизнь в море. Землю, можно сказать, только в свою подзорную трубу и наблюдал. На грузовом корабле он командовал. Возили всё подряд. В одном порту загрузили и пошли новым курсом в другой. Вид капитан имел бравый, прямо скажем капитанский. Рост средненький, но крепенький. У штурвала он всегда пряменько. Ноги для устойчивости пошире поставит и стоит не сдвинешь. И походку такую имел – типичную морскую, слегка враскачку. Но ему даже шло это. Солидно, в общем, смотрелся. А, забыл сказать, усища, усища у капитана были знатные. Ну прямо-таки капитанские. Вот, кто не знал, одни усы покажи, сразу скажут – морской капитан. В общем, типический такой персонаж. На берегу жену имел. Два раза к ней на сушу вышел, она дочку и сына родила. Вот так прицельно бил. Но это я шучу, судно-то не боевое, грузовое было, говорил уже.